Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли

Не раздумывая, Томас перекатился вправо, быстро нырнул за ближайший камень, затем, низко пригибаясь, перебежал к следующему.

Брэдли услышал движение и дважды выстрелил туда, где Найта уже не было.

Добежав до зияющего отверстия погребальной камеры, Томас распластался на земле и застыл совершенно неподвижно.

Мгновение стояла полная тишина, затем послышался голос Брэдли:

— Томас, выходи. Давай не будем напрасно все усложнять. Мы ведь когда-то были друзьями.

Это странное замечание поразило Найта. По большому счету они с Брэдли не ссорились, оставались друзьями до тех пор, пока тот не решил его убить.

Но в голосе Тейлора было что-то еще, какая-то показная небрежность, прозвучавшая лживо.

Томас сосредоточился, и его мысли остановились на очках ночного видения. Даже если они не разбились при падении, Брэдли сейчас не рискнет их надевать. Это потребует внимания, а Брэдли не мог ни на что отвлекаться, поскольку Найт находился всего в нескольких шагах.

Но раз он по крайней мере несколько минут пробыл в очках, его глаза к ним привыкли. Сейчас убийцу окутала совершенно другая темнота, к которой ему еще нужно было привыкнуть.

Томас медленно двинулся вокруг кургана, стараясь бесшумно перебежать к соседнему камню. Тишину нарушало лишь хриплое дыхание Эльсбет Черч. Найт скользнул к следующему монолиту, и на этот раз ему показалось, что Брэдли среагировал, поворачиваясь на звук.

Но выстрела не последовало. Тейлор не знал, где находится его противник. Вместо этого он заговорил тихим, мягким голосом:

— Уж ты-то должен понимать, почему эту пьесу нужно показать всему миру. Ты не можешь допустить, чтобы такие персоны, как Дагенхарт, определяли природу искусства. Присоединяйся ко мне, и мы откроем «Плодотворные усилия любви» человечеству. Вместе. Это будет торжество жизни. Дань всему тому, что ты ценишь, Томас. Рассматривай это как памятник Куми.

Последние слова пригвоздили Найта к камню, приклеили его ноги к земле. Зажмурившись, он раскрыл рот в беззвучном крике. Но так продолжалось всего одно мгновение. Затем в нем вскипела страшная ярость.

Не раздумывая, Томас выскочил из укрытия и бросился в каменный круг.

Молниеносно развернувшись, Брэдли выстрелил, но Найт неудержимо бежал вперед. Он не знал, задела ли его пуля. Ему было все равно. Еще четыре ярда, и он замахнулся мотыгой по широкой смертельной дуге. Острый конец поймал полоску лунного света, блеснул искрой и ударил Брэдли по вытянутой руке.

Тот вскрикнул от боли и бешенства. Пистолет вывалился из его руки и отлетел в темноту.

Противники упали и стали кататься по земле, вцепившись в рукоятку лежащей между ними мотыги, стараясь придавить ею друг другу горло. На стороне Томаса были более широкие плечи, однако правая рука у него все еще оставалась слабой, и ему не удалось вырвать деревянную рукоятку. Глаза Тейлора Брэдли сверкнули торжеством всего в каких-то дюймах от лица Найта. Злорадно усмехнувшись, он надавил на палку, выкручивая ее. Томас вынужден был перекатиться на спину и оказался под противником. Его правое плечо обожгла боль.

Он резко выбросил вверх колено, и Брэдли ослабил хватку. Отпустив рукоятку, Найт нанес удар левой, затем еще один. Противники поднялись с земли, отбросил и мотыгу, отчаянно вцепились друг в друга, словно обессиленные боксеры.

Внезапно Брэдли провел аккуратную подножку, и они снова повалились на землю. Томас понял, что проиграл. Он получил удар в левый глаз, и на мгновение небо озарилось ослепительно-белым цветом. Затем последовало еще несколько, и Найт почувствовал, как начинает проваливаться в небытие.

Он тщетно искал хоть какое-нибудь оружие, но не мог ничего найти. Силы, уже напряженные до предела, покидали его. Удары сыпались непрерывным градом, и лицо Брэдли, теперь безжалостное, расплывалось перед глазами Томаса.

Но тут появилось что-то еще. Внезапная холодная влага и резкий запах подействовали на Томаса, как нашатырный спирт. Отпрянув назад, он увидел, что Брэдли застыл в нерешительности. Недоумение на лице убийцы мгновенно сменилось ужасом.

Бензин!

Тут над ними мелькнула мотыга. Удар получился слабый, обусловленный больше весом самого оружия, чем силой того, кто его нанес, но он пришелся Брэдли по левому уху, и тот откатился в сторону, оглушенный и объятый яростью.

Выбравшись из-под него, Томас увидел над головой огонек, сначала искорку, желтую и неуверенную, которая быстро распустилась пламенем. Пытаясь сообразить, что происходит, Найт разглядел Эльсбет Черч, обезумевшую, словно Маргарита Анжуйская или три ведьмы из «Макбета», окровавленную, с лицом, перепачканным землей, с растрепанными волосами. В одной руке она держала зажигалку, другой высоко поднимала горящую книгу.

— Нет! — крикнул Брэдли, не в силах оторвать от нее взгляд.

— Да, — пробормотала Черч.

Она бросила ему книгу, пылающие страницы которой уже едва держались вместе, Брэдли ее схватил, и бензин, которым щедро полила его Эльсбет, вспыхнул ярким пламенем.

Томас выбрался из каменного круга и побрел обратно по дорожке, ведущей к гребню, шатаясь под тяжестью Эльсбет Черч, которую он взвалил на левое плечо. Она не произнесла больше ни слова после того, как без сознания рухнула на землю, когда Брэдли превратился в кричащий факел. Найт даже не мог сказать наверняка, жива ли она. Пуля попала ей в низ живота, и Черч потеряла много крови. Томас понятия не имел, насколько серьезны повреждения и был ли смысл тащить раненую к машине, но не сомневался в том, что она умрет, если оставить ее здесь одну. Найт снял с себя рубашку, разорвал ее на полосы, как мог туго перетянул рану, но не был уверен в том, что этого будет достаточно.

Брэдли не пережил огня. Ожоги оказались настолько страшными, что Томас был рад ночной темноте, избавившей его от этого зрелища. Ему хотелось надеяться, что его бывший друг умер от болевого шока или остановки сердца.

Разумеется, пьеса сгорела дотла.

Дагенхарт тоже был мертв, однако Томас подозревал, что последним чувством его бывшего научного руководителя, если тот успел осознать, что умирает, было облегчение.

Найт добрался до гребня и понял со всей определенностью, что даже если Черч все еще жива, он не сможет пронести ее ту милю до своей машины за время, которое у нее оставалось. Он ничего не видел в нескольких шагах перед собой и жалел о том, что не захватил очки ночного видения Тейлора. Все же Томас упрямо шел вперед, вслепую, полный решимости, хотя и сраженный наповал сознанием собственного поражения. За ним осталась цепочка трупов, а то единственное, что он пытался снасти, погибло в огне. Томас ничего не добился.

Найт протиснулся между кустами живой изгороди туда, где слева простирались поля, а справа темнела густая рощица молодых сосен. Тут, чувствуя, как ноги у него дрожат от тяжести ноши, шатаясь из стороны в сторону, он увидел двух мужчин, бегущих навстречу. Это были высокие широкоплечие здоровяки. Когда они приблизились, Томас смог рассмотреть их в свете луны. Один был лысый, с серьгой в ухе.