Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото - Петр Козлов

Три вечера подряд: второго, третьего и четвертого сентября стоял я у астрономического столбика, окруженный своими спутниками, а также сининскими китайцами и алашанскими монголами-подводчиками. Все мы собирались минут за десять до условленного времени и, вперив глаза в непроглядную тьму по направлению к Куйсу, стояли, словно на молитве. К девяти часам тишина превращалась в святую, торжественную; все смолкало; слышны были лишь удары часов, которые я держал в руке, следя за временем. В последний вечер, четвертого сентября, ровно в девять часов ночную тьму прорезал огневой штрих, блеснувший на один момент. Гробовая тишина была тотчас нарушена радостными голосами, особенно громкими на устах китайцев и монголов, не видевших появления первой ракеты.

На другой день в девять часов вечера, когда Куку-нор начал порядочно постукивать в берег, а наша надежда на ожидание – бледнеть, я заслышал голоса своих товарищей, подошедших к палатке. Радости нашей не было конца. Пошли бесконечные спросы и расспросы, рассказы и пересказы, казалось, мы никогда не наговоримся вдоволь.

С возвращением моих ближайших сотрудников из плавания экспедиция снялась с насиженного места и тронулась на восток вдоль берега озера. Проходя через тангутские стойбища, мы лишь изредка видели хмурые, злобные лица туземцев, украдкой выглядывавших на нас из черных «банагов»[244]. Свирепые псы бросались на верблюдов, готовые растерзать непрошенных гостей. Как-то неприветливо и неуютно было среди этих людей.

Выйдя из области тангутских кочевок, мы почувствовали невольное облегчение и радостно расположились лагерем у основания полуострова – мыса Чоно-шахалур, то есть «Волчий загон», оканчивающегося узкой песчаной косой, далеко вдавшейся в озеро. С одной стороны простирался глубокий залив Куку-нора, с другой – залегали пресные бассейны, носившие характер болотистых озерок; на них держалось много гусей, уток, турпанов и небольшие стайки куликов. В первую ночь стоянки в урочище Чоно-шахалур нас долго развлекал филин. Его глухой и зловещий голос в соединении с однообразным рокотом волн создавал оригинальное впечатление.

Наутро восьмого сентября в компании со своими старыми сотрудниками я отправился верхом знакомиться с мысом и его продолжением – песчаной косой. Высокий песчано-глинистый мыс Чоно-шахалур по мере удаления в область озера постепенно суживался и, дойдя до пятисаженной ширины, довольно круто обрывался, превращаясь в песчано-галечную отмель, протянувшуюся дугой еще на целую версту.

С северо-запада, со стороны открытых вод, отливавших зеленоватым оттенком, гремела высокая волна, сбиваясь в жемчужную пену; с другой стороны темноголубая поверхность лишь слегка колыхалась. Песчаная отмель была унизана птицами: чайками, гусями, утками, бакланами. Поодаль настороже плавала пара лебедей со своими взрослыми птенцами. На всем видимом пространстве озерного залива, качаясь на волнах, темнели птицы – осенний пролет плавающих был в полном разгаре. Занятые рыбным промыслом орланы-долгохвосты по-прежнему или проносились вдоль берега, или темнели точками на его возвышениях.

Проходя по песчаной косе с одним из своих спутников, мы неожиданно наткнулись на темный предмет, обмываемый волнами и выброшенный, очевидно, прибоем. Приблизившись к находке, мы обнаружили, что это лисица, по всей вероятности, утонувшая лишь недавно, так как ее мех был в хорошем состоянии. Осмотрев зверя со всех сторон, мы нашли его очень интересным и включили в общую маммологическую коллекцию. В течение двух дней стоянки экспедиции в «Волчьем загоне» Четыркин с переводчиком Полютовым произвели два плавания с измерением глубин, приняв исходным пунктом песчаную косу. Первое плавание – к северу на семь верст в область открытых вод Куку-нора обошлось вполне благополучно; второе плавание к юго-востоку – по заливу, образуемому с одной стороны мысом, с другой – прилежащим берегом Куку-нора, закончилось аварией: железная поперечная скрепа лодки лопнула, что вызвало расхождение бортов, отказ уключин и быстрый поворот лодки в сторону. Борясь с порядочной волной, наши путники едва справились с суденышком и поспешили выброситься на берег. Таким образом наша лодка, отслужив свою службу и сделавшись вполне достойной «спутницей» экспедиции, закончила свое существование.

Между прочим, считаю своим долгом заметить, что для плавания по Куку-нору необходимо иметь порядочную лодку, а еще лучше – катерок морского типа. Пускаться же в путь с такими примитивными средствами, как это делали мы, я не советую никому.

Исследованием Чоно-шахалур наши работы на Куку-норе закончились: я счел вторую задачу экспедиции посильно выполненной и отдал распоряжение к выступлению в обратный путь, – к Синину.

Жалко и грустно было покидать дикое своенравное альпийское озеро; оно дало нам столько прекрасных, незабываемых по своей прелести и новизне минут. Это вечно живое лазурное «море» ласкало и баюкало нас своим мягким несмолкаемым шепотом и чаровало своей безграничной далью. Прощай, гордый красавец! Если бы ты умел говорить, много тайн поведал бы ты нам о своем интересном прошлом. Десятки, сотни веков назад ты, так же как и сейчас, сторожил дикие, первобытные народы. На твоих берегах происходили жестокие битвы, твои воды окрашивались кровью, одни племена сменялись другими и только твое сердце – Куйсу оставалось чуждым борьбы.

Провожая нас, Куку-нор был спокоен, великолепно отражая темную синеву глубокого неба.

Глава пятнадцатая. Через Синин в Гуй-дуй

Итак, наш караван, вытянувшись длинной вереницей, двинулся к востоку. Теперь кочевники встречали экспедицию с особым уважением и любопытством, расспрашивая подробно о нашем плавании на остров Куйсу, и внимательно прислушивались к рассказу об отшельниках-ламах, живущих в одиночестве среди бушующего «моря»; тангуты улыбались, с изумлением кивали головами и поднимали кверху большие пальцы рук в виде особой похвалы нашему мужеству.

Приближалась осень. Тихими прозрачными ночами мороз достигал уже –6°С, так что к утру земная поверхность серебрилась инеем, а полотно палатки покрывалось ледяной коркой. Температура воды в озере оставалась еще сравнительно высокой: в 1 час дня отсчеты термометра давали около двенадцати градусов тепла.

Зачуяв приближение холодной поры, пернатые странники потянули к югу. Мы ежедневно видели в пролетном порядке большие стаи серых журавлей, гусей и уток. Показывались также и высокодолинные черношейные журавли (Grus nigricollis), равно Gallinago gallinago, Totanus calidris и другие более мелкие кулички и некоторые нежные формы из прочих отрядов; все одинаково стремились в далекие теплые края.