Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - Клиффорд Фауст

План состоял в том, чтобы пройти вдоль побережья Бразилии, обогнуть мыс Горн и разделиться у Сандвичевых островов (название Гавайских островов, принятое в XVIII–XIX веках). «Надежде» с И.Ф. Крузенштерном и Н.П. Резановым на борту предстоял путь на Японию, а «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского отправлялась на север к острову Кадьяк за грузом пушнины. Встреча их назначалась в Кантоне, где предстояло избавиться от пушнины, взять на борт груз китайских товаров, а потом вернуться в Россию. Сначала все шло вполне гладко. Мыс Горн обогнули в начале марта 1804 года, после чего суда разошлись по собственным маршрутам. Переоснащение «Надежды» провели в Петропавловске, считавшемся крупнейшим на Камчатке населенным пунктом, а на рейд Нагасаки ее поставили 6 октября. Японцы приветствовали русских моряков радушно, но приняли далеко не с распростертыми объятиями («Время нашего пребывания здесь можно назвать прямо-таки тюремным заключением, из которого посол [Резанов] получал освобождение не большее, чем самый последний матрос на судне», — записал И.Ф. Крузенштерн в своем дневнике). В столицу, город Эдо, Н.П. Резанов так и не попал, хотя очень надеялся его посетить, и от сёгуна он получил недвусмысленный ответ, что в будущем русским кораблям следует обходить Японию стороной. От предложенных даров японцы отказались, и незваным русским визитерам предложили убираться восвояси при первом же удобном случае. Короче говоря, данная часть великой экспедиции закончилась полным провалом. «Надежда» вышла в море 17 апреля без Н.П. Резанова, который перебрался на борт судна «Мария», направлявшегося на остров Кадьяк. И.Ф. Крузенштерн провел поверхностное исследование окрестностей акватории Сахалина и Камчатки, затем направил «Надежду» на юг, чтобы дожидаться Ю.Ф. Лисянского в Кантоне.

Когда в начале ноября 1805 года И.Ф. Крузенштерн достиг Макао, у него появились опасения по поводу гибели «Невы», которая где-то задерживалась. Он тогда еще не знал, что Ю.Ф. Лисянский обнаружил население городка Ситка и русской колонии в отчаянном положении. Подвергшееся разорению со стороны индейцев племени колющей тремя годами раньше данное русское поселение на аляскинском выступе едва держалось под натиском коренных жителей и в крайне неблагоприятных местных погодных условиях. В Макао Ю.Ф. Лисянский прибыл только 21 ноября 1805 года. Английский торговый дом Биля и Шайка «Магнук» (позже прославившийся как фирма Матесона «Жардин») привлекли в качестве посредника (Крузенштерн познакомился с Билем и Шанком во время его предыдущего вояжа в Китай), и товары с русских судов продали за 190 с лишним тысяч испанских пиастров. Пушнина с судна «Нева» ушла за 178 тысяч, а меха, привезенные с Камчатки на «Надежде», принесли 12 тысяч пиастров. Русские мореплаватели купили товаров на 117 тысяч пиастров, в том числе чаев ценнейших сортов — на 80 тысяч. Разгрузку и повторную загрузку судов практически закончили в середине января, когда «внезапно поступило сообщение о том, что китайское правительство не позволит нашим судам выйти в море до тех пор, пока не поступят конкретные распоряжения относительно нас из Пекина», читаем в дневнике И.Ф. Крузенштерна.

Такой удручающий поворот событий угрожал экспедиции провалом. Китайская стража приставила посты по всем судам, и последние товары, предназначенные на вывоз, остались на складах. Крузенштерн выразил самый решительный протест китайскому таможенному директору хоппо и наместнику британского короля в Кантоне, но в конце концов только благодаря заступничеству доверенного лица Английской Ост-Индской компании Джеймса Драммонда удалось предотвратить страшную судьбу русских мореплавателей. Дж. Драммонд созвал на совещание в своей резиденции всех торговцев Гонконга, а также участников специального комитета английской фактории в лице сэра Джорджа Стантона, сопровождавшего сэра Дж. Макартни в 1793 году, и господ Робертса с Паттлом. Гонконгские торговцы убедили хоппо, чтобы тот позволил продолжение погрузки товаров, и, как только ее закончили, русские суда 28 января 1806 года покинули Кантон. Только когда семь месяцев спустя И.Ф. Крузенштерн приказал бросить якорь в Кронштадте, ему сообщили, что указ из Пекина получили в Кантоне вскоре после отбытия русских судов. И в нем предписывалось задержать эти суда, а также содержался отказ в разрешении любым другим иноземцам посещать китайское побережье в будущем. Коммерческая деятельность русских купцов со Срединным царством, пояснили в Пекине, ограничивалась сухопутной торговлей через Кяхту — Маймачен.

Открывался еще и второй фронт штурма торговой обособленности Восточной Азии, его возглавляло посольство графа Юрия Александровича Головкина. Именно Н.П. Румянцев первым в феврале 1803 года выступил с предложением отправить в Китай занимающего высокий пост сановника, хотя окончательные инструкции Ю.А. Головкина стали достоянием публики только 29 июня 1805 года. Формально он вез извещение о восшествии на русский престол императора Александра I. Истинная и главная же его миссия заключалась в том, чтобы обеспечить «открытие» Китая точно так же, как Н.П. Резанов должен был «открыть» Японию. Его пространные инструкции поражают содержавшимися в них предвкушениями.

Ю.А. Головкину поручили довести до сведения китайцев интерес, проявляемый в Санкт-Петербурге к налаживанию торговли на Иртышском рубеже, проходящем по реке Бахтарма, фактически не существовавшей со времени покорения джунгар. При желании китайской стороны речь могла идти о строительстве торгового города наподобие Кяхты, где монголы Средней Азии обменивались бы товаром и торговались. Снова возникал вопрос судоходства по Амуру, и Ю.А. Головкину предстояло испросить разрешения на проход по этой реке нескольких русских судов в год. В качестве обоснования такой просьбы следовало привести великую потребность в снабжении русских колоний на Камчатке и в Америке. Также ему поручалось настоять на торговых правах для русских купцов в Кантоне, причем таких же, какими пользовались несколько западноевропейских компаний, и, кроме того, на исключительных коммерческих правах в Нанкине, считавшемся важным рынком сбыта хлопчатобумажных товаров. Тут ему советовали использовать тот аргумент, что взаимная торговля с Русской американской компанией послужит освобождению Китая от зависимости, навязанной европейскими коммерсантами и компаниями, а также позволит сопротивляться нарастающей конкуренции европейцев и американцев в кяхтинской торговле, которая, как уже отмечалось выше, не восстановилась после приостановки 1785–1792 годов в нужном объеме. Если эти запросы на разрешение прибрежной торговли китайцы отвергнут, Ю.А. Головкину позволили отступить до требования беспрепятственного доступа обозам из Сибири ко всем городам приграничной зоны и внутренних районов Китая. Если и об этом договориться не получится, тогда нужно требовать открыть для русских купцов как минимум Пекин, Наун и Угру, то есть восстановить положение вещей, существовавшее до заключения Кяхтинского договора. В случае согласия китайцев на возобновление сухопутной торговли их следует попросить назначить более удобные пути перемещения товаров, чем по пустыне Гоби через Угру.

С учетом туманной перспективы согласовать с Пекином прибрежную торговлю Ю.А. Головкину предстояли переговоры о размещении русских торговых представителей в устье Амура и в Кантоне, а также дипломатического представителя в самом Пекине. Если в Пекин не пустят представителя, снабженного дипломатической верительной грамотой, функцию представителя по торговым делам следует возложить на архимандрита православной духовной миссии. Ю.А. Головкину поручили обеспечить данное духовное лицо всей необходимой информацией и оказать всевозможную помощь, а также поручить ему составление донесений в адрес Министерства иностранных дел России хотя бы раз в квартал. Так выглядели в сжатом виде задачи Ю.А. Головкина в торговой сфере.