Все демоны. Pandemonium - Олег Угрюмов

— Почему это? — огорчился добрый Такангор, склонный делиться с друзьями своей радостью.

— Потому что обычно от него немножко болеют.

— Немножко — это как? — заинтересовался минотавр, припадая к третьей порции, как бангасойский демон, которого тысячу лет выжаривали в родимой пустыне.

— Ну, так, немножечко. Слегка умирают.

— Совсем утратили культуру пития, — вздохнул генерал Топотан. — Умирают отчего ни попадя, даже от чая.

И он затряс наливайник в поисках четвертой порции. Минотавру нужно было срочно возвращаться в битву, и он хотел как следует подзарядиться.

На противоположном берегу реки над совершенно пустой чашей, из которой ему не досталось ни капельки, сидел, понурившись, владыка Преисподней. И если бы не врожденная осторожность летописцев, можно было бы сказать, что он сидел, раздавленный обстоятельствами.

* * *

Князь Намора Безобразный во главе десяти легионов экоев обрушился на правый фланг кассарийского войска с твердым намерением сокрушить его и ударить в бок отряду Такангора. Возможно, он так бы и поступил — и, кто знает, вдруг ему бы удалось исполнить задуманное?

Кассарийцам пришлось нелегко. Дендроиды устало скрипели; кобольды и гномы вымотались настолько, что даже не ворчали и не бормотали себе под нос, а отбивались от врагов молча, чего не случалось со времен знаменитой трехлетней осады Лякекса ордами троллей и орков. Кентавры едва волочили ноги. С их боков хлопьями падала пена — такая же, какая падала сейчас с коней шеннанзинских кавалеристов. Амазонки и ветераны «Великой Тякюсении» старались принять на себя основной удар, но их было чересчур мало, чтобы поспеть всюду. Глаза у Ианиды и Мумезы покраснели и слезились, и они прилагали недюжинные усилия, чтобы не сомкнуть веки и не пропустить удар. Пучеглазые бестии от усталости свешивали языки набок. Крифиан время от времени пытался передохнуть на какой-нибудь скале над рекой, но сонмы крылатых монстров не оставляли его в покое ни на миг. И даже дама Цица хотя и походила по-прежнему на утес, но теперь уже на утес, изрядно потрепанный бурей.

Силы им придавала только любовь к Зелгу и безграничная вера в Такангора.

Словом, ситуация на правом фланге сложилась критическая. Это и заметил опытным оком маршал Каванах, оттого и отправил Намору Безобразного со свежими легионами нанести решительный удар. Кто же знал, что это со всех сторон правильное, стратегически точное решение не принесет адским войскам успеха, но в корне изменит ход битвы?

Намора, раскрыв могучие крылья цвета зимней ночи, сверкая мрачными глазами и скривив и без того отвратительную морду в гримасе ненависти, несся на даму Цицу. Он наблюдал за ней на протяжении битвы и понял, что ее поражение — это ключ к его победе. Если он сокрушит рыцарственную минотавриху, многие дрогнут.

Цица с первого взгляда поняла, что этот безобразный даже на фоне своих кошмарных сородичей, огромный демон направляется именно к ней. Она приняла боевую стойку и застыла, как каменное изваяние победительницы Кровавой паялпы. Возможно, она подумала, что это будет ее последняя битва, ибо поискала глазами Такангора и послала ему прелестную улыбку. Но фортуна распорядилась иначе.

Зоркий Намора внезапно заметил внизу, за шеренгами кобольдов и гномов, ладную женскую фигурку, и сердце его екнуло. Какое бы ни было, но сердце есть даже у повелителя экоев. И с незапамятных времен оно принадлежало одной прелестнице, отвергшей его ухаживания.

Очаровательная шляпка с цветочками всколыхнула в черной душе демона трогательные и сладостные воспоминания. А когда до его ушей донесся знакомый голос, судьба яростной атаки была решена.

К вящему недоумению покорных экоев, Намора Безобразный спикировал на ближайшую полянку, по которой еще никто не прошелся лапами, копытами и ногами, и кинулся собирать лютики.

* * *

Расхваливая боевое искусство своего осла, Карлюза нисколько не погрешил против истины. Осел действительно отчаянно лягался. А еще у него оказалась вредная для демонов и крайне полезная для союзников привычка — подкрадываться тихонько сзади и изо всех сил кусать противника за самые чувствительные места.

Тот, кого ни разу в жизни не кусал осел, не поймет, насколько это нервировало демонов.

Карлюза с Левалесой времени зря не теряли. Они подбегали к какому-нибудь монстру и радостно щебетали:

— Искаете поединщиков?

Монстр, понимая, что перед ним легкая добыча, доверчиво соглашался.

— Ходимте, ходимте! — зазывали троглодиты.

И когда адская тварь устремлялась за ними, бежали прямиком к Альгерсу.

Надо сказать, что славный кузнец тоже представлял собою сплошной комок нервов. Они с Ианидой разругались вздрызг буквально за пять минут до того, как ее отряд повернул к излучине, а его — занял место в центре. Помириться они не успели, и теперь горгона и титан срывали дурное настроение на захватчиках, так некстати прервавших семейную сцену.

Буц! — делал Альгерс своей знаменитой булавой, и демон валился ему под ноги, во внушительную кучу таких же доверчивых трофеев.

А издалека уже снова неслось дуэтом:

— Ходимте, ходимте скорей! Искайте нас!!!

Особой строкой в нашем сюжете следует упомянуть приключения Мардамона во вражеском лагере.

Его видели во многих местах. Иоффа утверждал, что собственными глазами наблюдал следующую сцену: увлеченный жрец тыкал под нос какому-то драконоподобному кошмарному созданию свой ржавый нож и что-то подробно объяснял. Дракон пятился от него в ужасе, но Мардамон настаивал до тех пор, пока собеседник не свалился в реку и не ушел с головой под воду. По наблюдениям Иоффы, не выныривал он минут десять, пока не убедился, что жрец выбрал себе другую жертву.

Мороки сплетничали, что перед другим демоном Мардамон плясал ритуальный танец, которым должно было сопровождаться его, демона, торжественное принесение в жертву. Жрец никак не мог понять, почему его высокое искусство не побуждает адских тварей выстраиваться в очередь на запись в добровольцы, но потом сообразил, что дело, вероятно, в низком интеллекте целевой аудитории.

Спор носит интеллектуальный характер, если предметом спора нельзя ударить по голове.

И от теории он решительно перешел к практическим действиям.

От какого-то беса он попытался отпилить кусок прямо на месте и потом долго улепетывал от возмущенного противника с криками:

— Богам это не угодно! Я вас предупредил!!!

Затем деятельный жрец упорно осаждал адского казначея Тамерлиса с предложением сделать взнос на строительство пирамиды. Соблазнял он потенциального дарителя памятной бронзовой табличкой, на которой будут указаны имя и сумма щедрого спонсора.

Мысль о том, чтобы расстаться хоть с медным пульцигрошем, неизменно приводит казначеев в дурное расположение духа. Это легко проверить, попросив аванс у маркиза Гизонги. Благородный маркиз в таких случаях начинает протяжно кричать. Преимущественно — отборной солдатской бранью.