Метро 2033. Белый барс - Тагир Киреев

– Какой ты шустрый! Нужно немного поумерить твою прыть…

Следующий выстрел пришелся в колено, и Тагир рухнул на пол.

– И теперь завершающий штрих…

Тимур направил пистолет прямо на лицо Тагир, который ждал теперь только одного из двух возможных вариантов – либо чуда, либо своей незамысловатой кончины. Первый вариант уже несся по пыльным плиткам Площади Тукая, царапая их поверхность, чтобы не потерять заданного ориентира – выставленной вперед руки. Рывок, прыжок, и острые клычки вонзились в мягкую плоть, насквозь прокусывая мантию, а затем и кожу. Тимур взвыл. А Латика продолжала карабкаться по его телу, добравшись уже до лица. Кусочки обгорелой плоти, сорванные ее когтями, разлетались во все стороны, точно подсолнечная шелуха, а Тимур все пятился и пятился назад, пока не рухнул на пол. Пистолет вылетел из его руки. Стиснув зубы и постаравшись отрешиться от боли, Тагир пополз вперед, чтобы поднять его быстрее, чем Тимур успеет справиться с Латикой.

Племяннику султана было больно, но возился он недолго! Сжав девочке шею, он резко оттолкнул ее от себя, попрощавшись заодно и с изрядным лоскутом уцелевшей на лице кожи. Быстро встав на ноги, он трезво оценил ситуацию и не дал Тагиру добраться до пистолета. Пнув пастуха в лицо, он перешагнул через него и первым схватил потерянное оружие. Выстрелы последовали тут же, но все они утонули в темноте – Латика опять где-то пряталась.

– Ну, где же ты, сестренка? Как же ты мне надоела! Хочешь, чтобы он был жив, выйди сама! Ты же не дура! Понимаешь, о чем я говорю!

– Латика! Беги! – Тагир попытался подняться, но получил очередной удар ногой в лицо.

– Заткнись, тварь! Ты следующий, дай только разобраться с этой дрянью! Ну, где ты? Выходи? Я считаю до трех! Раз…

Латика появилась бы на «два», если бы Тимур успел произнести это слово вслух. Она уже бежала с новой прытью, чтобы в очередной раз напасть на него, но теперь племянник султана был готов и быстро выстрелил на звук. Латика взвизгнула, и ошметки губ Тимура искривила усмешка:

– Попал!

– Нет! – Тагир прыгнул на упивающегося собой врага и сбил его с ног. Несмотря на рану в плече, руки двигались с неотвратимостью поршней, превращая лицо Тимура в месиво. Выломав врагу кисть, Тагир завладел пистолетом и пальнул ослабленному Тимуру сначала в руку, а затем в ногу, после чего отбросил пистолет в сторону.

– Теперь мы в равном положении!

Откуда у племянника султана были силы терпеть боль, Тагир не понимал, а уж тем более не понимал, как ему хватало сил сопротивляться. И тем не менее, Тимур старался ответить на каждый удар. Очередной «гостинец» пришелся Тагиру по челюсти, и он отвалился в сторону. Выдохнув, Тимур пополз на звуки стонущей Латики.

– Я добью тебя, мелкая тварь! Клянусь, добью!

Сознание Тагира уже плыло. Только мысль о спасении Латики еще как-то подпитывала его. И он пополз следом за Тимуром. Это было похоже на гонку двух черепах, ползущих к одной и той же точке. Только вот черепахи едко оставляют за собой кровавые разводы. Тагир пытался ухватить Тимура за ногу, но тот все время подтягивал ее, двигаясь немного быстрее.

– Латика… уходи… Латика… уходи… Латика…

Тагир старался как можно отчетливее произносить эту фразу, но понимал, что Латика не двигается и все так же лежит на месте. Когти Тагир заметил метрах в двух от себя, но такой крюк на дистанции мог стоить Латике жизни. И все же он рискнул. Двигая здоровой ногой чуть быстрее, Тагир схватил когти и снова двинулся за Тимуром. Нужно было только успеть…

Когда племянник султана дополз до Латики, он заметил, что его пуля попала ей в живот, и сейчас девочка свернулась в комочек, пытаясь укрыться от этого мира. Он схватил Латику за голову. Ей было больно и страшно. Латика зарычала и оскалила зубы, стараясь отпугнуть Тимура, но ему было все нипочем.

– Не бойся… Больно не будет, – выдавил племянник султана.

Тагир уже понимал, что не успевает. Он руками и ногами упирался в пол, чтобы ускориться, но сил не хватало! Катастрофически не хватало!

Тимур сжал голову ребенка в своих руках, еще раз посмотрел на ее лицо, на котором уже проступило смирение и, молча, без слов, без единого сожаления, со всем своим желанием и удовлетворением от достижения цели, крутанул ее по направлению часовой стрелки…

Время остановилось в зеленых глазах…

Последние воспоминания, записанные в каплях слез, растворились на ее лице. Мудрое лицо Хана. Озадаченность Эжени. Улыбка Тагира. Ветер, за которым было так приятно гоняться по туннелям. Шорох шерстяного покрова барсов. Прикосновения теплых рук. Поцелуи. Забота. Доброта. Серебро чужих слез, и этот мир, на который она смотрела своими зелеными глазами снизу вверх…

В и без того черном сердце убийцы потемнел последний кусочек красного…

Тысячи смертей. Разбитые сердца и умы обрели смысл. Он был доволен. И только после того, как он почувствовал, что пять холодных кинжалов вонзились в его спину, к нему пришло озарение. Слезы не проступили. Такой человек не умел плакать, поэтому он увидел все, что ему было уготовано. Пламя и скорбь. Вечная пытка за то, что каждый раз при выборе жизненного пути он выбирал насилие и жестокость. Страх наконец-то овладел им. Тимур старался сохранить тоненькие ниточки, связывающие его с жизнью, но Тагир умело обрезал эти нити, раз за разом вонзая кинжалы, укрепленные на пальцах перчатки, в его тело. «Нет! Нет!» – хотел кричать убийца Латики, но он уже переступил линию невозврата, только сейчас понимая, что Ад – это навечно!

Часы его жизни все еще тикали…

Отмеряя каждую секунду ударами когтей в и без того изрешеченное тело Тимура, Тагир пытался избавиться от боли. Но она все не уходила и не уходила. Глаза племянника султана уже потускнели, и он до сих пор был жив лишь потому, что Тагир все еще придерживал его, пытаясь как можно дольше не отпускать и доставить как можно больше боли. Ему было невдомек, что большей боли, чем уготовано Тимуру Всевышним, на земле просто не сыскать. И лишь когда силы уже практически оставили самого Тагира, он отпустил врага, последним движением стараясь как можно крепче прижать к себе Латику…

– Ты вспомнил, как тебя зовут?

– Где я?

Молочные, жемчужные, золотые, серебряные. Округлые блики сплошной мозаикой переливались перед глазами. Изувеченный снова пришел в себя. Он выглядел изможденным, дрожал и непроизвольно стонал от того, что доза дурманящих веществ покидала организм – тело жестоко корежила ломка. Впервые в жизни человек испытывал самый большой страх, который только мог быть. Этот страх, этот запредельный ужас словно вобрал в себя все самые худшие моменты из жизни и колошматил по чувствам, не жалея. Кости болели, мышцы сводила судорога – мучения ломали его, сгибали пополам. Изувеченный задыхался, пытался что-то сказать, но мысли тут же испарились, когда из перекошенного в неслышном крике рта снова выплеснулась желчь вперемешку с горькой слюной.