Высшие кадры Красной Армии. 1917-1921 гг. - Сергей Войтиков

Из 13 служащих статистического отдела ВХС 9 состояли на военной службе с 1 марта 1918 года: до этого они работали в «Демобе», остальные служащие пришли из гражданских учреждений (Согора и наркоматов, в т. ч. даже из Наркомзем)[990].

Однако укомплектованность ВЗС профессиональными кадрами не сразу имела следствием широкую практическую работу – фактически в 1918 году ВЗС занимался реорганизацией собственного аппарата.

26 апреля 1918 года назначенный на должность редактора законодательного отдела ВХС делопроизводитель А.Н. Елоховский «неофициально» доложил Э.М. Склянскому, что с переездом в Москву Наркомвоена «у законодательного отдела… [ВХС] почти совсем не стало работы, так как вся законодательная деятельность Комиссариата проходит помимо означенного отдела»; «Вся работа отдела сводится к подыскиванию и снабжению приходящих должностных лиц и делегаций приказами Комиссариата. Изредка приходится отвечать на разнообразные запросы с мест. Такая работа не оправдывает существование отдела и дает возможность предполагать, что самый отдел в ближайшем времени прекратит свое существование. Кроме того, с той работой, какая происходит в законодательном отделе Народного комиссариата по военным делам, может справиться лицо, не имеющее юридическое образование».

«Заниматься ничего неделанием в то время, когда в России кипит организационная работа, – добавил А.Н. Елоховский, – человеку, который может и обязан работать – постыдно»[991]. Но предложил Елоховский, что характерно, реорганизовать малочисленную кодификационную часть законодательного отдела в самостоятельный отдел или, по крайней мере, расширить ее штат[992].

В сентябре 1918 года ВВИ находила штаты ВЗС слишком громоздкими. Для сокращения штатов без снижения эффективности комиссия предлагала: переложить руководство делами с делопроизводителей на начальников отделов; исключить входящие и исходящие журналы как в делопроизводствах, так и в отделах, передав служащим регистрацию поступающих к ним дел и бумаг; упростить связь между отделами ВЗС.

Особенное несоответствие штатов и функций ВВИ обнаружила в финансовом отделе, усиленно работавшем 2 раза в год при проведении смет и дающем в остальное время финансовые справки и заключения в другие отделы. Комиссия подсчитала, что в среднем в день таких бумаг в отдел поступало максимум 10–11 при количестве служащих в 37 человек, из которых 3 занято ведением журналов, 5 – составлением и исполнением сметы ЗФУ (причем, смету проводило другое делопроизводство), 10 – составлением контрольного журнала расходов из военного фонда. Таким образом, «отдел перегружен служащими, а чем больше служащих, тем больше плодится переписки и затяжка дел»[993].

Военно-законодательный совет как коллегия постоянных его членов вообще был рассадником контрреволюции: председателем Совета ВЗС с 7 августа 1918 по 4 июня 1919 года состоял генерал от инфантерии В.Н. Клембовский[994], позднее уличенный в шпионаже в пользу белых и расстрелянный за это. Члены Совета были под стать председателю: хотя «активных контрреволюционеров» было меньшинство (Н.А. Бабиков, В.Н. Клембовский, Н.Н. Стогов)[995], все они принадлежали к старому генералитету, а потому или открыто выражали неприязнь к правящей партии (А.А. Маниковский, погибший в 1920 г. «при крушении поезда»), или рассматривали большевиков как временное зло и служили ради продпайка. Н.А. Бабиков и В.Н. Клембовский вообще собирали своих единомышленников для подготовки военного переворота[996]. Единственным преданным большевикам членом ВЗС был Н.М. Потапов, «связанный по рукам и по ногам» предложенными в июле 1917 года Кедрову с Подвойским услугами. Именно двуличный генерал сменит в июне 1919 года разоблаченного Клембовского. Впрочем, со сменой председателя в ВЗС проводимый Клембовским непотизм, отмеченный в воспоминаниях генерал-адьютантом А.А. Брусиловым, останется в полной неприкосновенности…

Центральное управление военных сообщений получилось в конечном итоге весьма громоздким аппаратом. Управлению повезло с его комиссаром – В.В. Фоминым[997], явно не страдавшим излишним «фанатизмом» и, по всей вероятности, искренне разделявшим установку большевистского руководства на необходимость предоставления военным специалистам известной степени свободы. Новый комиссар управления не был случайным человеком: в январе 1918 года он – ответственный сотрудник ВЧК – стал начальником транспортного отдела ВЧК и (одновременно) чрезвычайным военным комиссаром железных дорог Северного фронта[998]. Начальник управления М.М. Аржанов, по свидетельству Фомина: несмотря на подчеркнутую лояльность к руководству, внушал серьезные подозрения «в политическом отношении» и руководствовался «культом личного благополучия»; как организатор не выдерживал «даже самой поверхностной критики» (к тому же увольнял и отправлял на фронт всех несогласных с его линией поведения подчиненных). При этом Фомин признавал, что начальник ЦУПВОСО обладал значительными достоинствами как администратор, и потому (вопреки «легкомысленной» уверенности «многочисленных, часто беспардонных противников» Аржанова в необходимости скорейшей замены начальника ЦУПВОСО) до определенного момента комиссар поддерживал своего «подопечного» военспеца из следующего соображения – «Аппарат военных сообщений при Аржанове так или иначе работает».

К лету 1919 года, по словам Фомина, вокруг М.М. Аржанова окончательно установилась «атмосфера травли и недоверия»: его не очень высоко ценили и ему не доверяли в РВСР и Полевом штабе; ВЧК (вернее, ее Особый отдел) и Наркомпуть начали против Аржанова «ожесточенную кампанию», хотя и не смогли найти прямые доказательства измены. По наблюдениям Фомина, «Атмосфера травли, недовольства, недоверия нервирует его (Аржанова. – С.В.), обесценивает его немногие, но, несомненно, имеющиеся достоинства». Комиссар докладывал членам РВСР Э.М. Склянскому и С.И. Аралову о необходимости разрешения атмосферы вокруг Аржанова, поскольку он не заменен лучшим; после доклада [Склянскому] «последовало некоторое улучшение». Сам Фомин считал необходимостью замену Аржанова «более сильным кандидатом».