Большая игра. Будущее неопределенное - Дэйв Дункан

Миссис Ньютон даже не улыбнулась.

– Вместо этого он предпочел стать Христом, что гораздо опаснее.

Что ж, предположение не лишено логики, но, будучи облеченным в слова, оно порождало неприятные вопросы, ответить на которые не смог бы даже Джамбо.

– Но что случится, когда он дойдет до самого Тарга? Насколько я понимаю, распятие на кресте не входит в число местных обычаев?

Урсула скривилась.

– Они никогда не слыхали о таком. Таргианцы казнят преступников, вышибая им мозги молотом на наковальне. Но им нужно сначала поймать его, ведь так? Я не верю, что ваш кузен, миссис Пирсон, планирует что-нибудь в этом роде для Зэца… или для себя, если уж на то пошло. Ну почему эти повара еле шевелятся? Я проголодалась.

Охрана начала перешептываться, возможно, обсуждая странную, говорящую на непонятном языке гостью.

– Но он может и проиграть? – спросила Алиса. – Каковы его шансы?

– Трудно сказать.

– Но вы ведь лучше знаете ситуацию, чем я, – я вообще не могу судить. Если бы вы считали, что у него вообще нет шансов, вас бы не было здесь, правда?

– На первый взгляд у него нет никаких шансов. – Урсула скрестила руки на груди и некоторое время хмуро смотрела в огонь. – Но тут есть три неизвестных. Первое – это Пентатеон. Если большинство из них все-таки выступят на стороне Экзетера, они могут заметно качнуть весы. Они боятся Зэца, но они не могут вот так просто взять и посадить на его место вашего кузена. Для этого нужна серьезная причина.

– Насколько я понимаю, сейчас они занимают выжидательную позицию?

– Совершенно верно. Я думаю, они затаятся до самой последней минуты. Правда, я уверена, у каждого из них имеется шпион, и не один, среди Свободных. Они наблюдают. И пока неясно, что они думают о представлении Эдварда – как еще назвать весь этот парад? – Похоже, лекция ее немного разогрела. – Второе неизвестное – это сам «Филобийский Завет». За восемьдесят пять лет он не дал ни единого сбоя. Это впечатляет! Проф Роулинсон подсчитал, что три четверти пророчеств уже сбылось.

– Но ведь всегда может случиться первый раз?

– Ну да! И мне что-то не очень нравится то, как звучит стих триста восемьдесят шестой. Там не говорится, убьет ли Освободитель Зэца, или он просто одержит победу в поединке. Она гласит лишь, что он принесет смерть Смерти. Я надеюсь, что ее не надо понимать в каком-то мистическом смысле. Как бы то ни было, я бы хотела, чтобы «Филобийский Завет» работал на меня, а не против меня.

– Он спас мою жизнь однажды, – сказала Алиса. – Точнее, он спас жизнь Эдварду, а я была тогда с ним. А третье неизвестное – его собственная мана?

– Верно. Ее тоже невозможно измерить. Невозможно сунуть в человека градусник и прочитать потом, сколько у него маны. Проклятие, да когда же они наконец вернутся с этой корзиной? – Во внезапном приступе раздражения Урсула схватила полено и кинула его в костер. Она или скрывала что-то, или пыталась увести разговор в сторону от чего-то.

– Эдвард наверняка набрал большую силу, если может возвращать зрение слепому, – вернулась к разговору Алиса.

– Верно.

– А чудеса возбуждают толпу, так что она отдает больше маны? Ведь мана возвращается к нему?

Урсула кивнула, похлопывая кулаками по коленям и глядя на камни таким свирепым взглядом, словно пыталась прожечь их насквозь.

– Все это пение означает, что они еще и не приступали к еде.

– Что не так? Почему вы не хотите говорить об этом?

– Я не… – Отважная миссис Ньютон нахмурилась в ответ на лобовую атаку, потом оглянулась на каменные стены, как бы убеждаясь, что у них нет ушей. – Вы действительно хотите знать мое мнение, каково бы оно ни было?

– Пожалуйста!

– Ну, вы в конце концов самая близкая его родственница. Никому другому я бы этого не сказала. Надеюсь, вы не будете повторять моих слов ни Джамбо, ни вашему кузену?

– Разумеется, нет.

– Дождь, миссис Пирсон! Дождь – это самая плохая новость. Со вчерашнего дня он уже потерял кучу людей. В дождь он уже не сможет передвигаться так быстро, значит, не сможет привлекать новых людей. А тогда он не наберет достаточного количества маны, да и денег тоже. Если он не сможет прокормить свое воинство, оно разбредется кто куда. Он наверняка еще недостаточно силен для чудес типа семи хлебов – по крайней мере на такую ораву.

С минуту Урсула хмуро смотрела в огонь.

– Вы сказали, что, творя чудеса и вызывая восхищение, он возвращает себе ману, но возвращает во сто крат больше, чем потратил. Так по крайней мере это должно действовать. Но он слишком мягкосердечен. Вначале все было именно так, но люди поразительно быстро… пресыщаются, так сказать. Черт! Сегодня при первых двух чудесах я ощущала, как весь узел сотрясался от потока маны. Вы не заметили этого?

– Я почувствовала что-то.

– Это только брызги от тех волн, которые накатывали на Освободителя, и его-то они наверняка пропитали до кончиков волос. Вы обратили внимание, насколько слабее был отклик в четвертый раз?

– Вы хотите сказать, он перебирает?

– Совершенно верно. В Пентатеоне богом исцеления считается Паа, один из Тионовых. По нашим подсчетам он совершает одно чудо исцеления в год, не считая нескольких чудес помельче – дешевых эффектов на публику вроде косоглазия, заячьей губы или кори. Это поддерживает интерес толпы. Сам Тион тоже чудесным образом исцеляет – одного человека каждый год на своих празднествах. Но в любом случае чудеса должны оставаться редкостью.

– Наверное, Эдвард не может отказать страдающим детям.

– Он может попросить их потерпеть до завтра, – буркнула Урсула. – Только послушайте! – Она махнула рукой куда-то в темноту. – Они все еще поют! Он пошел туда, чтобы свершить чудо. Для того чтобы исцелить приступ эпилепсии, ему достаточно щелкнуть пальцами. Но зачем делать это вот так? Почему бы ему не приказать, чтобы они прекратили свое пение, и заставить их собраться, чтобы они смотрели? Шоумен из него неважный. О, он неплохо справляется, но мог бы гораздо лучше.

– Добро напоказ противоречит всему, чему его учили. Так вы считаете, он набирает ману недостаточно быстро? Но если нет способа измерять количество маны…

– Я очень боюсь того, что он теряет ее. Сомневаюсь, что ее у него сейчас хотя бы столько же, сколько было, когда…

Дикий вопль помешал Урсуле договорить. В первую секунду показалось, что кричит кто-то из паломников – столько в этом крике было злости и раздражения. Но крик повторился – нет, не крик, а визг насмерть напуганного животного. Визг раздавался где-то совсем близко, в окружающем их лабиринте камней и сталагмитов. Он отражался от стен пещеры, удваиваясь и утраиваясь собственным эхом. Кровь стыла в жилах от этого ужаса. Алиса, Урсула и четверо телохранителей повскакивали на ноги, озираясь по сторонам в надежде увидеть хоть что-нибудь.