Жажда. Тёмная вода - Ник Никсон

Грудинин задумался.

— Несколько часов назад. Кажется.

— У него тяжелая степень дегидратации, — с упреком сказал профессор. — Какую воду ему давали?

— Как какую? — непонимающе переспросил Грудинин.

— Где Алмазов?

— Он умер, мальчик привел нас сюда.

Профессор сделал укол, затем вставил в вену катетер и подключил капельницу. После всех манипуляций отошел на шаг и, внимательно наблюдал за вздымающейся грудью маленького пациента.

— Он выживет? — спросил Грудинин.

— Не знаю. Его физиология мне неизвестна.

— Вы сразу поняли кто он, когда я сказал его имя. Вы профессор Игнатов.

Седой мужчина пристально смотрел на мальчика, покусывая от волнения губы.

— В генетике локус означает местоположение гена на карте ДНК, — заговорил он после долгой паузы. — Именно ген, дающий способность приспособить человеческий организм к темной воде, искал Алмазов. Выходит, он добился своего. Этот мальчик — первая в истории темноводная химера.

Локус вздрогнул и застонал.

— Работает, — воскликнул профессор. — Невероятно. Браво.

— В капельнице темная вода? — спросил Грудинин.

— Организм темноводных не способен перерабатывать чистую воду. Она для них инертна. Пичкая мальчика чистой водой, вы, очевидно, чуть не убили его, — Профессор окатил Грудинина укорительным взглядом.

— Откуда мы могли знать? Он ничего не говорил.

Профессор осторожно коснулся руки Локуса и вдруг заплакал.

— Ты настоящее чудо. Теперь ты наконец дома.

* * *

Профессор Игнатов — последний представитель славной школы ученых созидателей. На его счету множество публикаций по биологии и генетике, именно он одним из первых предположил, что источником смертельного отравления является вода. Ввел термин «темная», по принятой в науке традиции приписывать к неизвестным явлениям это прилагательное: темная материя, темная энергия.

— Эволюция потратила миллионы лет, чтобы на свет появился человек, самый сложный биологический вид из когда — либо живших. Но вид все еще несовершенный, требующий массы доработок. Мы — не венец творения, а всего навсего один из многих этапов. Но человек сам нарушил ход эволюции, начав улучшать условия жизни, создав лекарства, способные спасать тех, кто по всем законам природы должен умереть. Человек выпал из эволюционного процесса, перестал получать новые адаптации. Мы закрыли природе дверь в собственный организм — эволюция оказалась в тупике и повернула иным, непредсказуемым для нас путем. Небольшой сдвиг в экосистеме, тонкий едва заметный штрих, стал для нас фатальным. Такое уже случалось многократно, вспомним шесть великих вымираний, которые стирали с лица Земли до девяносто процентов всех видов. Я считаю, что вымирание — естественный процесс обновления экосистемы, толчок зашедшей в тупик эволюции. Не вымерли бы динозавры, не появился бы человек. Теперь пришла очередь Хомо Сапиенс кануть в историю, освободить пространство для нового витка развития. А к чему он приведет… Неизвестно.

— Не было инопланетного паразита, — догадался Грудинин. — Сама природа решила от нас избавиться.

Игнатов кивнул.

— Эволюция никогда не стоит на месте. Новые виды, получившие нужную адаптацию, уже существуют. Вскоре человек разумный останется лишь осадочным слоем в горной породе. Мы обречены, и с этим нужно смириться. Горстки оставшихся в живых — лишь дань техническим достижениям. Эволюционная инерция.

Профессор наложил Грудинину гипс на сломанную руку.

— А как же Алмазов? Во что верил он?

— Он верил в поиск истины, но сама истина его не интересовала. В этом была разница между нами, я знал, что ищу, ставил конечную цель, а он боготворил подход. Как только он достигал цели, она становилась ему неинтересна, он переключался на другое, не делая нужных выводов. Когда мы работали вместе, я часто говорил ему, что нужно останавливаться, оценить результаты, а он пер слепо, ломая все на своем пути. Наверное, он не мог по — другому. В конце концов, он остановился, и это его убило. Думаю, он сам не понимал, что делать с Локусом, поэтому и отправил его ко мне.

— Как вы выжили здесь в одиночку?

— Я не был одинок, со мной была моя работа. Для существования мне была нужна вода и я успел запастись ею, когда она еще не была в дефиците. Я не пытался спасать выживших или возрождать цивилизацию, лишь хотел узнать как можно больше о темной воде, о ее влиянии на новые виды. Когда появились первые темноводные, я стал их изучать. Меня поразила скорость возникновения мутаций. До появления новых адаптаций достаточно нескольких поколений, а у некоторых изменения возникали даже внутри одного поколения. Это говорит о том, что эволюция ускорилась в тысячи раз. Уже через сотню лет появится организм уровня Хомо сапиенс, а представьте, что будет через тысячу…, — он мечтательно закатил глаза.

Игнатов провел экскурсию по лаборатории. В одном из центральных помещений в стеклянных сосудах хранились сотни заспиртованных тварей.

— Я использовал существующие подземные коммуникации для создания ловушек.

— Сколько же их здесь, — удивился Грудинин.

Профессор с гордостью улыбнулся.

— Это самая полная коллекция в мире, но здесь, по моим скромным подсчетам, не более одного процента. Большинство темноводных обитает в мировом океане, и я даже не могу представить, как эволюция успела с ними поиграть.

Они вернулись в медицинский блок. Приборы сообщали об ускорении сердечной и умственной деятельности Локуса. Мальчик приходил в себя.

— Локус, ты меня слышишь?

С его лица исчезла болезненная бледнота.

— Кто вы? — спросил он, открыв глаза.

— Я Профессор Игнатов. Ты можешь называть меня Владимиром Ивановичем.

— Это, правда, вы? — воскликнул Локус.

— Правда. Мы с твоим папой были друзьями. Я так рад тебя видеть.

Локус перевел взгляд на Грудинина.

— Это он, — подтвердил фокусник.

— Вы поможете мне? — спросил мальчик.

— Конечно. Тебе потребуется время для полного восстановления, ты был слаб…

— Я не это имел в виду.

Локус приподнялся на локтях.

— Папа сказал, вы мне поможете. Поэтому я и пришел.

Игнатов с настороженностью покосился на Грудинина, в его взгляде был немой вопрос.

— Чем я могу помочь тебе?

Локус заплакал и сквозь слезы выговорил:

— Заставьте их замолчать.

— Кого? — удивился профессор.

— Их! Папа говорил, я болен, и только вы можете меня вылечить. Пожалуйста, помогите. Я больше не хочу слышать их, не хочу постоянно бояться.