История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Лесной

Можно предположить, как это было на практике и в прошлом, что составитель собственно Новгородской летописи имел перед собой испорченный список «Повести» для списывания. Как правило, первые страницы рукописей значительно хуже изношены, чем последующие. Часто они совершенно отрываются, либо состоят из кусков. Если страницы не нумерованы, а это было правилом в древних рукописях, то оторванная страница легко могла читаться в неверном порядке, т. е. сначала четная, а потом нечетная. Этим только путем и могло случиться, что поход 941 года описан раньше похода 907 года.

Откуда же произошли другие неточности? Надо полагать, из-за потрепанности первых страниц: летописец, не имея всюду связного текста, кое-что восстановил по догадке, но не вполне удачно.

Предположение Шахматова и его последователей неприемлемо, кроме того, из-за его нелогичности: если творец «Повести» пошел на некоторую подделку истории для поддержания престижа Рюриковской династии, то как раз версия новгородской летописи совершенно устраняет Олега от опекунства и устанавливает прямую линию Рюрик — Игорь — Светослав, обходя вовсе Олега, как русского полновластного и правомочного князя! Почему же творец «Повести» не воспользовался версией «Начального свода» через посредство новгородской летописи, ведь, по Шахматову, последняя ближе к своду, чем «Повесть временных лет»? На этот вопрос толкового ответа шахматовисты дать не могут.

Перейдем теперь к выводам:

1. Новгородская летопись с ее основным ядром была создана около 1204 года, т. е. позже «Повести временных лет», содержание последней было отлично известно новгородскому летописцу.

2. Содержание новгородской летописи почти целиком совпадает с «Повестью», она представляет собой сокращенное изложение «Повести временных лет», именно все детали, касающиеся юга и вовсе неинтересные Новгороду, отброшены (на этом пункте мы не останавливались ввиду того, что рассмотрение его заняло бы слишком много места, а он очевиден; никогда новгородская летопись в ее основной части не полнее «Повести», а беднее).

3. Единственная группа расхождений между двумя летописями сосредоточена на 2–3 страничках, охватывающих период от смерти Рюрика до начала царствования Игоря. Есть основания полагать, что это расхождение обусловлено тем, что новгородский летописец имел перед собой дефектный экземпляр «Повести», в котором несколько листков было оторвано, перевернуто и частично повреждено, кое-что он, вероятно, восстановил по догадке, но неудачно.

4. Объяснение Шахматовым и другими, что расхождение обусловлено произвольным изменением текста в «Повести временных лет», неприемлемо уже потому, что содержание этого изменения не соответствует той идее, которая прокламируется Шахматовым, наоборот, новгородская версия гораздо более подходит к ней.

5. Обширное введение в «Повесть» новгородским летописцем отброшено и заменено весьма кратким своим, но следы пользования введением явственны, причем и здесь имеются перестановки в последовательности изложения, например, место о дани мечами попало после упоминания об императоре Михаиле и т. д.

6. Никакого «Начального свода» не существовало, «Повесть временных лет» есть первая русская настоящая летопись, в которой история Руси излагается по возможности полно и последовательно. До нее существовали только разрозненные материалы, она впервые объединила их и начала настоящее регулярное летописание.

7. Русская летопись началась с самого начала, как летопись Русского государства; предположение Д. С. Лихачева, что она выросла из гипотетического «Сказания о распространении христианства» не может быть принято ни на одно мгновение, возможность его исключена.

8. Нравоучительное введение к Новгородской летописи касается вовсе не событий 1093 года, а 1204 года, когда Рюрик Овручский с Ольговичами, приведя половцев, подвергли Киев страшному погрому.

Вряд ли следует добавлять, что многие детали летописания будут обсуждены нами и в последующих очерках.

Известно, как полезна для авторов и читателей существенная, дельная и беспристрастная критика. К сожалению, этого нельзя сказать о критике Н. Н. Кнорринга (см. «Русские Новости», 27.XI.1953, № 443, Париж).

Он не хочет понять основного (о чем, однако, было ясно сказано в нашем предисловии), что заставляет нас упрекать историков. Придется повторить: 1) та история, которую мы учили, была фальсификацией истории, против которой историки не протестовали, 2) отдельные книги и исследования, излагающие отчасти правильно историю Руси, остались для общества совершенно в тени, вопрос был переведен в плоскость академического спора и велся так, как если бы спорили о выеденном яйце; между тем вопрос, была ли культура и государственность Древней Руси скандинавской или славянской, — вопрос первостепенный, ибо это вопрос о том, кто мы такие, 3) несмотря на правильные высказывания В. Ключевского, М. Грушевского и других, ни один из них не дал полной и точной картины, что же такое была Древняя Русь; даже очерк советского историка В. Мавродина, 1946, будучи в основном верным, страдает многими неточностями.

Это бесстрастное отношение историков к вопросу объясняется прежде всего тем, что у них не было ни достаточно точного и безупречного научного метода, ни национального самосознания. Зато было еще нечто и похуже.

Для того чтобы отвести упрек, что мы излагаем только свои личные взгляды (чего, мол, не взбредет в ум какому-то С. Лесному?), мы позволим себе привести небольшой отрывок из статьи известного археолога профессора Щербакивського о происхождении названия «Русь» (даем в переводе): «…Историк Иловайский написал книгу в 600 страниц в защиту антинорманистской теории. И написал убедительно, что призвания варягов на княжение не было, но в своих учебниках для средней школы, в противоположность своей научной работе, он печатал серьезно про летописное призвание варягов, так как эти учебники приносили ему ежегодно новый дом в “белокаменной” Москве.

Очевидно Иловайский думал и был уверен в том, что если он напечатает учебник для средней школы так, какой представляет себе историю Руси или как представляли другие профессора (например Ключевский), то цензура не позволит продавать такие книжки для средних школ, т. е. в министерских журналах эта книжка не только не будет рекомендована, а просто распоряжением министра будет запрещена для школ.

И вот получилось, что большая научная книга в 600 страниц могла выйти в свет лишь в сравнительно небольшом количестве, она была в таких условиях дорога и недоступна для гимназиста, наоборот, для него была доступна и рекомендована книга с далеко не научным призванием варягов.

Почему призвание варягов считалось для министерства патриотическим и почетным для теперешней России — трудно объяснить. Можно думать, что тут играла роль династия, которая была чужекровна для России, в ее жилах текла немецкая кровь и поэтому начало державы, заложенной чужекровной варяжской династией, как будто должно было доказать, что эта старинная традиция требует чужекровной династии».