Так держать - Рейнбоу Рауэлл

Сейчас я еду забрать ее.

– Мне не пришлось бы идти на такие жертвы, если бы ты не таил от всех свой номер мобильного! – лает она с заднего сиденья.

Пенелопа

Я прячусь в соседском саду. Домой пойти не могу, потому что, если мама там, она меня не отпустит. А мне нужно уйти. Я не позволю Саймону в одиночку предстать перед Магом. Возможно, он уже в Уотфорде. Может, просто подумал и телепортировался туда.

С Саймоном такое не исключено.

Думаю, после скорого ухода База он собирался взять меня с собой. Но я попыталась отговорить Саймона, образумить его.

– Может, Баз прав, – сказала я.

Саймон нарезал круги по комнате, размахивая мечом, но вдруг остановился, чтобы неодобрительно глянуть на меня:

– Ты серьезно, Пенни? Тугодумы?

– Нет, дело не в тугодумах. Саймон, подумай сам, что произойдет, когда о тебе узнают другие?

– Меня не волнуют другие! – прорычал он.

Я шикнула на него. Мои младшие братья и сестры все еще были внизу.

– Тебя волнует Маг, – сказала я. – Что будет, когда он узнает, что ты воруешь магию?

– Я ее не ворую! – прошипел Саймон.

– Да что бы там ни было! – прошептала я в ответ. – Что произойдет тогда?

– Не знаю! Маг решит.

Нужно было оставить все как есть. Но вместо этого я встала перед Саймоном и дотянулась до его руки. Он позволил взять себя за ладонь.

– Саймон, может, нам просто лучше уехать.

Выглядел он растерянным.

– Пенни, – сказал он, стискивая в руке эфес меча. – Я говорю то же самое. Пора ехать.

– Нет. – Я подошла ближе, сжимая его ладонь. – Может, это наш единственный шанс… уехать отсюда.

Саймон посмотрел на меня так, будто я сошла с ума.

Я не отступала:

– Все уже поняли твою связь с Тоскливиусом. Когда они осознают, что именно происходит, даже те, кто по-настоящему заботится о тебе… Ты угроза всем, Саймон. Всему нашему миру. Как только они разберутся в этом… Может, это наш последний шанс. Давай просто… уедем.

Он покачал головой:

– Пенни, куда уедем?

– Куда придется, – сказала я. – Подальше.

Саймон

Подальше. Но такого места нет.

Есть только здешний мир и мир нормалов. Неужели Пенелопа считает, что меня устроит такой побег – от магии?

Не думаю, что это возможно. Я и есть магия. И что бы я ни делал, бегство этого не остановит.

– Я должен все исправить, – сказал я. – Это моя обязанность.

– Вряд ли ты сможешь, – ответила она.

Я отпустил ее руку:

– Но я должен. Поэтому я здесь.

Хотя, может, и не поэтому. Может, я здесь для того, чтобы все испортить…

Но я уже решил, что буду делать дальше.

Пенелопа

– Я поговорю с Магом, – сказал он.

– Саймон, – взмолилась я, – прошу, не надо.

Но он уже не слушал меня. За его спиной распахнулись темно-красные крылья, а похожий на стрелу хвост вытянулся вдоль ноги.

Саймон посмотрел на меня, стиснув зубы. А потом умчался прочь. Тогда я обратилась за помощью к Базу.

Он подъезжает на спортивной машине винного цвета. Я выбираюсь из кустов, а Баз наклоняется, чтобы открыть мне дверцу.

На заднем сиденье вижу косоглазую собачонку. Я разрушаю заклинание одержимости, и псина лает.

Люси

На осеннее равноденствие мы тайком проникли в Уотфорд.

– Он родится на солнцестояние, – сказал Дэйви, потянув меня к люку, ведущему в старую комнату Оракула, на верхушке Белой Часовни.

– Или она, – ответила я.

Он засмеялся:

– Пожалуй, что так.

Я выбралась из люка на деревянный пол.

– Как сюда попадали Оракулы?

– Раньше здесь была лестница, – сказал Дэйви.

Комната была круглой, с изогнутыми витражными окнами и сводчатым потолком с замысловатой росписью. Фреска изображала круг из мужчин и женщин: они держались за руки и смотрели на блестящие, как фольга, звезды и витиеватые черные буквы. Я смогла разобрать лишь некоторые слова – «В утробе времени»[25]. Шекспир.

– Как ты нашел это место?

Дэйви пожал плечами:

– Изучал окрестности.

Он знал Уотфорд, как никто другой. Пока другие флиртовали или учились, он прошел здесь каждый дюйм.

Я смотрела, как он рисует на полу узор с помощью соли, масла и темно-синей крови. Не пентаграмму, а нечто иное.

Я села на холодный пол, набросив шаль на плечи и ноги. Мы ничего с собой не взяли. Ни одеяла, ни подушки. Ни коврика.

У Дэйви была с собой стопка записей, и он то и дело сверялся с ними.

– Ты во всем уверен? – спросила я в двадцатый раз за неделю.

С тех пор как я согласилась на это, он проявлял ко мне больше внимания.

А я ведь согласилась.

Я думала…

Я думала, что Дэйви решится на это и без меня. Что он найдет другой способ.

Я думала, что, будучи рядом с ним, смогу уберечь его от крайностей.

И я думала… что Дэйви хочет ребенка. Ведь, помимо всего прочего, мы говорили о малыше… Он просил меня родить ему ребенка. Изменить нашу жизнь.

Я очень этого хотела.

– Уверен, – сказал Дэйви. – Я сравнил ритуал и формулировки в трех разных источниках: эти три записи полностью дополняют друг друга, расхождения мизерные.

– А почему никто не пробовал сделать это раньше?

– Думаю, пробовали, – оживленно сказал он. – А вот мы нет. Ты же сама сказала, никто не изучал эти ритуалы так, как я. У тех ученых не было доступа к записям друг друга.

Он поделился со мной некоторыми заклинаниями. Из «Беовульфа». Библии. Я сильнее закуталась в шаль.

– Значит, нет риска…

– Риск есть всегда. Это же сотворение. Это жизнь.

– Это ребенок.

Он встал и, перепрыгнув через свой чертеж, сел передо мной на корточки:

– Наш ребенок, Люси. Самый могущественный волшебник в мире магов.

Комнату освещали семь свечей.

И Дэйви пропел каждое заклинание по семь раз.

«Почему обязательно семь?» – думала я, лежа на спине на холодном деревянном полу.