Иосиф Григулевич. Разведчик, "которому повезло" - Нил Никандров

Иосиф знал, что Дефрутос перебрался в Буэнос-Айрес не по своей воле. Поведение «Лео» вызвало серьезные нарекания у руководства компартии Чили. Претензий ему никто открыто не высказал, но для товарищей не было секретом пристрастие Виктора к пирушкам и женщинам, небрежное отношение к партийным деньгам. От него хотели избавиться, но так, чтобы не доводить напряженную ситуацию до откровенно конфликтной. Решение нашлось. В Чили приехал ТСодовилья, который в результате континентальной кампании солидарности был освобожден из патагонской тюрьмы. Товарищ «Медина» тут же приступил к работе по подготовке свержения военной диктатуры в Аргентине. В преддверии грядущих событий он решил усилить парторганизацию в Буэнос-Айресе испытанными кадрами. В их число был включен Дефрутос.

В первые дни декабря 1944 года, накануне празднования Дня резервиста, оппозиционная организация «Патриа Либре», в которую входили радикалы, социалисты, коммунисты и демократы, решила провести пропагандистскую акцию, направленную против режима ГОУ. Ее поручили организовать «Лео»: захватить небольшой самолет и разбросать над центром столицы листовки и брошюры антифашистского содержания в самый разгар торжественной церемонии, на которой ожидалось присутствие военной верхушки.

Помимо Дефрутоса в группу входили аргентинские коммунисты Абель Альварес, Хуан Ибаньес, который еще до войны учился в школе пилотов во Франции, и Хосе Кесада — член соцпартии Испании, участник гражданской войны. Главные события развернулись утром 10 декабря в аэроклубе Генерального управления гражданской авиации, в местечке Лаферрер, расположенном неподалеку от столицы. Группа захвата прибыла к назначенному месту на автомашине. Сторож не обратил внимания на гостей, и они беспрепятственно проехали к ангару с учебным самолетом «Флит». Под дулами револьверов перепуганные механики подготовили аппарат к взлету. После этого четверка разделилась: Дефрутос и Альварес заспешили в Буэнос-Айрес, чтобы присутствовать на «авиашоу», двое других заняли места пилотов и стали выруливать на взлетную полосу.

Вся операция заняла не более четверти часа, и казалось, что она «обречена» на успех. Но случилось непредвиденное. После разбега самолет прошел на бреющем полете до конца взлетной полосы и неожиданно плюхнулся на землю, уткнувшись пропеллером в землю. Летчикам далеко уйти не удалось. В ходе допросов полиция установила, что заговор носит международный характер и вполне возможно, что во главе его стоят американцы — сотрудники Гувера из ФБР. Во время допросов среди прочих контактов летчики назвали имя Виктора Дефрутоса.

Вскоре его арестовали. Полиция полагала, что через Дефрутоса удастся выйти на руководящий центр «Патриа Либре» в Буэнос-Айресе, выяснить планы заговорщиков, источники финансирования «подрывной деятельности». Дефрутоса перевезли в Ла-Плату и поместили в камеру Департамента по кражам и бандитизму. Затем его передали в распоряжение полиции общественного порядка. Но пытали его сотрудники «Сексьон Эспесиаль». 14 дней и ночей Виктора Дефрутоса подвергали пыткам электрошоком, после допросов швыряли раздетым на цементный пол холодного карцера, не давали ни пищи, ни воды. Почти два месяца держали его без связи с внешним миром и только после начавшейся в прессе шумихи к нему допустили врача. Он констатировал следы зверских избиений, окровавленные шрамы, паралич левой руки…

Дефрутос сломался, когда понял: если он не заговорит, в живых не оставят. В застенках ГОУ не миндальничали: издевательствам подвергались захваченные с поличным сотрудники американской разведки, не церемонились с агентами абвера и СД, тем более не было пощады коммунистам.

Через «Отто» добыли подробную сводку показаний Дефрутоса и доставили ее Кодовилье. В доверительной беседе с Григулевичем он посетовал, что Виктор выложил почти все, что касалось партии. Однако о своей коминтерновской миссии и связях с «Артуром» Дефрутос не сказал ни слова, понимая, что малейший намек на связи с Москвой еще больше осложнит его положение.

* * *

«Артур» запросил разрешение Центра на переезд в Монтевидео. Разрешение было получено быстро: в Москве понимали опасность создавшейся ситуации.

Иосиф приехал в порт на Южную пристань, когда начало темнеть. Выкурил сигарету, наблюдая за прибывающими пассажирами, потом поднялся на борт «перевозчика» «Сьюдад Монтевидео». Вскоре убрали сходни. Сирена оповестила об отходе. Буэнос-Айрес, залитый электрическими огнями, медленно уплывал в сторону, расстилая перед пароходом широкую световую дорожку на неспокойной речной волне. Иосиф вспомнил об отце, которого так и не повидал перед отъездом. Он с горечью подумал, что Румальдо настолько немощен, что без посторонней помощи не сможет приехать в Уругвай, чтобы проститься, если Москва решит направить его в другую страну или на другой континент. Иосиф знал, что подобные варианты прорабатываются. Вероятнее всего, проститься с отцом не удастся. После трагической гибели Антонио и его жены в Консепсьоне туда лучше не соваться. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Иосиф произнес-пропел вполголоса:

Налетел свежий ветер, который загнал пассажиров в каюты. Иосиф устроился во втором классе. По прежнему опыту он знал, что экономить не стоит: каморки третьего класса, расположенные в близком соседстве с пароходной топкой, — настоящие душегубки.

Утром пароход причалил к пристани, неподалеку от которой высилась башня уругвайской таможни. Двери в Аргентину для «Артура» захлопнулись навсегда…

Беглецы из Аргентины группировались в Монтевидео вокруг газеты «Пуэбло Архентино», которой руководил Родольфо Гиольди (в офисах небоскреба «Сальво»). Другим излюбленным местом беженцев для проведения дружеских и деловых встреч было кафе «Сорокабана». Однако «Артур» выбрал для разговора с Гиольди менее заметное кафе на улице Саранди, чтобы расспросить его о приближающемся восстании в Аргентине, о котором всё с большей уверенностью говорили эмигранты.

«Не строй иллюзий, — посоветовал Гиольди. — Военные контролируют ситуацию. У них, как у Гитлера, есть свое секретное оружие — военный министр, полковник Хуан Перон. Это талантливый демагог, умеющий обращаться с массами. Среди рабочих у него много сторонников. Деньги на подкуп народа у правительства тоже есть. Из тактических соображений Перон с блеском играет либерала. Попомни мои слова: вскоре объявят амнистию, разрешат — в известных пределах — свободу слова, назначат дату президентских выборов. Постараются заключить мировую с американцами. О нацистских увлечениях наших аргентинских вояк в Вашингтоне быстро забудут. У США на горизонте новое соперничество — с Советским Союзом. Опасно отталкивать Аргентину: а если она подружится с Москвой?»

Контрразведывательный режим в Уругвае стал значительно мягче. Все понимали, что до разгрома гитлеровской Германии оставались считаные месяцы. Среди испанской эмиграции царило праздничное настроение: казалось, на далекой родине вот-вот вспыхнет восстание, ненавистный Франко падет и республиканцы смогут вернуться домой. «Артур» встретился с Деликадо, с другими испанскими товарищами и поддался всеобщей эйфории: в Испании ожидаются крупные события. Вот где будет по-настоящему жарко! Вот где потребуются опытные разведчики! Надо обязательно поговорить по этому вопросу с товарищем Рябовым из советского посольства.