Социальная справедливость и город - Дэвид Харви

Опоясывая земной шар

Совершим опять стремительный скачок к нынешним временам. Международный капитализм с ветерком прокатился на «американских горках» региональных кризисов и обвалов — в Юго-Восточной Азии 1997–1998 годов, в России — в 1998-м, в Аргентине — в 2001-м, но до недавнего времени избегал глобальной катастрофы даже при хронической неспособности разместить излишки капитала. Какова была роль урбанизации в стабилизации ситуации? В США принято думать, что жилищный сектор был важным стабилизирующим элементом экономики, особенно после краха рынка высоких технологий в конце 1990-х годов, хотя он был активной составляющей экономического подъема в более ранние годы этого десятилетия. Рынок недвижимости напрямую поглощал большую часть излишков капитала путем строительства жилья и офисных пространств в центрах и пригородах, в то время как стремительная инфляция цен на жилищные активы, поддержанная излишне щедрым потоком ипотечного рефинансирования в исторически сложившихся условиях низкой процентной ставки, привела к взрыву на внутреннем американском рынке потребительских товаров и услуг. Американский городской бум частично помог укрепить мировую экономику, поскольку США испытывали огромный торговый дефицит и скупали товары у остального мира, одалживая ежедневно около 2 биллионов долларов для утоления неуемной жажды потребления и ведения войн в Афганистане и Ираке.

Но урбанизация претерпела еще одну трансформацию масштаба. Она стала, коротко говоря, глобальной. Подъемы на рынках недвижимости в Британии и Испании, как и во многих других странах, способствовали ускорению капиталистической динамики в общих чертах таким же образом, как это происходило в США. Урбанизация в Китае последних 20 лет имеет другой характер, делая основной упор на развитие инфраструктуры, но она даже важнее, чем урбанизация в США. Ее темпы значительно ускорились после непродолжительной рецессии 1997 года и достигли таких высот, что с 2000 года Китай стал потребителем половины всего производимого в мире цемента. Более сотни городов преодолели отметку в миллион жителей в этот период, а недавние мелкие деревушки типа Шэньчжэня превратились в крупные метрополии с населением в 6–10 миллионов жителей. Масштабные инфраструктурные проекты, включая сооружение дамб и автомагистралей — опять же за счет долгового финансирования, — изменили ландшафт. Это имело значимые последствия для глобальной экономики и поглощения излишков капитала: в Китае — бум, и благодаря высокой цене на медь процветает Австралия, и даже Бразилия и Аргентина частично восстали из пепла, удовлетворяя высокий спрос китайцев на сырье.

Можно ли сказать, что урбанизация Китая сейчас является основным стабилизатором глобального капитализма? Ответ тут определенно утвердительный. Поскольку Китай — это только эпицентр процесса урбанизации, который в настоящий момент стал подлинно глобальным, частично вследствие невиданной интеграции финансовых рынков, которые использовали свою гибкость для предоставления кредитов под городское развитие по всему миру. Китайский центральный банк, например, широко раздавал кредиты на покупки на вторичном рынке жилья в США, при этом «Голдман Сакс» активно влиял на колебания рынка недвижимости в Мумбае, а гонконгский капитал инвестируется в Балтиморе. На фоне потоков обездоленных мигрантов строительство процветает в Йоханнесбурге, Тайбэе и Москве, а также в городах стран капиталистического ядра, таких как Лондон и Лос-Анджелес. Ошеломительные, а то и преступно расточительные проекты мегаурбанизации возникли на Ближнем Востоке в таких местах, как Дубаи и Абу-Даби, материализующие излишки нефтяной роскоши наиболее показательным, социально несправедливым и экологически безответственным способом из всех возможных.

Глобальный масштаб затрудняет понимание того, что происходящее весьма напоминает перекраивание Османом Парижа. Ведь нынешний глобальный бум урбанизации зависит, как и все предыдущие волны урбанизации, от создания новых финансовых институтов и схем, позволяющих получать кредиты на инвестиции в урбанизацию. Здесь ключевую роль сыграли финансовые инновации, появившиеся в 1980-х годах: гарантийное обеспечение и пакетное предложение местных ипотечных кредитов для продажи международным инвесторам, а также создание новых механизмов привлечения обеспеченных долговых обязательств. Среди их преимуществ были распределение рисков и упрощение доступа излишков капитала к предложению излишков жилья; они также привели к снижению совокупной ставки процента, предлагая отличные возможности для обогащения разным финансовым посредникам, работающим с этими продуктами. Но распределение риска не означает его отсутствия. Более того, то, что он может быть распределен настолько широко, поощряло еще более рискованное поведение на местном уровне, потому что ответственность могла быть перенесена куда-то в другое место. Без адекватного контроля оценки рисков эта волна финансирования превратилась теперь в так называемый ипотечный кризис и обесценивание жилищных активов. Последствия этого заметны прежде всего в городах и пригородах США, при этом особенно серьезный удар пришелся на афроамериканские семьи с низким доходом, проживающие в центрах городов, и на домохозяйства, возглавляемые одинокими женщинами. Он также затронул тех, кто, не имея возможности покупать дико подорожавшее жилье в городских центрах, особенно на Юго-Западе, был вынужден поселиться на окраинах метрополий; они покупали здесь строящееся жилье по сначала спекулятивно заниженным ценам, но теперь, при росте цен на нефть, столкнулись с удорожанием расходов на поездки из дома в метрополии и стремительным ростом ипотечных выплат при переходе к рыночно определяемым ставкам.

Нынешний кризис с его пагубными последствиями для местной городской жизни и инфраструктуры также угрожает всей архитектуре глобальной финансовой системы и может вызвать новую волну затяжной рецессии. Параллели с 1970-ми годами просто поразительны — включая спешный ответ в виде «легких денег» Федерального резерва в 2007–2008 годах, который практически без сомнения породит мощные потоки неконтролируемой инфляции, если и не стагнации, в не очень отдаленном будущем. Однако сейчас ситуация еще более сложная, и тут остается открытым вопрос, сможет ли Китай компенсировать серьезный кризис в США; процесс урбанизации, кажется, замедлился даже в КНР. Финансовая система сейчас интегрирована гораздо больше, чем когда-либо до этого (Bookstaber, 2007). Сверхбыстрые автоматизированные операции всегда угрожают созданием больших колебаний на рынке, что уже привело к небывалой волатильности в биржевой торговле, способной спровоцировать массовый кризис, требующий тотального переосмысления функционирования финансового капитала и денежных рынков, включая их вовлеченность в урбанизацию.

Собственность и умиротворение

Как и во всех предыдущих фазах, это последнее и наиболее радикальное распространение процесса урбанизации сопровождается удивительными изменениями в стиле жизни. Качество городской жизни, как и сам город, превратилось в товар в мире, где потребление, туризм, культурные и наукоемкие индустрии стали важнейшими аспектами городской политэкономии. Постмодернистская склонность поощрять формирование рыночных ниш — как в отношении потребительских привычек, так и в отношении культурных форм — окружает современный городской опыт аурой свободы выбора при условии наличия денег. Процветают торгово-развлекательные центры и сетевые магазины, а также фастфуд и ремесленно-сувенирные лавки. У нас идет процесс, как назвала его Шарон Зукин, «умиротворения с помощью капучино». Даже не особо продуманное, ничем не примечательное и скучное развитие пригородов, которое продолжает оставаться основным трендом во многих местах, обзавелось своим антиподом в виде движения «нового урбанизма», считающего, что воплощением городской мечты является формирование в новых районах местного сообщества и эксклюзивного стиля жизни. Это мир, в котором неолиберальная этика выраженного собственнического индивидуализма и сознательного политического ухода от коллективных форм действия становится основной для человеческой социализации (Nafstad et al., 2007, 313–327). Защита ценностей собственности настолько превалирует, что, как отмечает Майк Дэвис, ассоциации собственников жилья в штате Калифорния превратились в бастионы политической реакции, если не сказать в фашиствующие соседские общины (Davis, 1990).