Звезда Вавилона - Барбара Вуд

Гленн в ярости стиснул челюсти.

— И все это только для того, чтобы заманить меня на остров и убить? Почему же ты не убил меня еще в пути? Или в Лос-Анджелесе? Зачем такой спектакль?

— Убить тебя! Мой мальчик, вовсе не за этим я привел тебя сюда.

— Тогда, бога ради, зачем?

— Ну, как же, конечно, чтобы ты стал править вместе со мной.

Пламя плясало и потрескивало в камине, пока на улице пожарище поднималось к самому небу, касаясь верхушек деревьев и поджигая их. И на нижних этажах были слышны приглушенные крики людей.

— Я не стал приводить тебя на Морвен сразу после смерти твоего отца, — сказал Фило, наслаждаясь ошеломленным выражением лица Гленна, — потому что ты должен был показать, на что способен, пройдя испытание огнем, как любое другое божество. И ты проявил себя — делом, отвагой и силой. Теперь ты принесешь в жертву свою старую жизнь ради новой. Ты больше не будешь простым смертным, ты станешь Высшим существом. Мы потомки Александра Великого! На нас возложена священная миссия — привести Бога в этот мир, — кричал Фило. — Можешь ли ты отрицать свое право по рождению?

— Мое право по рождению… — Гленн запнулся.

— Александр умер в Персии, оставив Птолемея править Александрией вместо себя. Но именно сын Александра построил Великую библиотеку и наполнил ее знаниями со всего мира. Первый верховный жрец Библиотеки дал рождение сыновьям и дочерям, создав родословную, которую мы можем проследить до этой самой ночи, этой комнаты, до Фило Александра Тибодо и Гленна Александра Мастерса.

Гленн был шокирован. «Твое второе имя у тебя от дяди», — когда-то сообщила ему мать. Хотя он ничего о дяде не знал и никогда не видел его.

— Сандрин не смогла родить ребенка к назначенному сроку, — продолжал Фило. — Когда у нее случился четвертый выкидыш, я воспринял это как знак того, что ты был тем сыном, который должен был родиться у меня. Если бы я женился на Леноре, ты стал бы моим. И вот ты здесь и готов править вместе со мной. — Он положил руку Гленну на плечо и произнес: — Ты был рожден, чтобы сотворить Бога.

Сколько раз Фило слышал эти слова, когда был мальчишкой? Батшиба говорила ему: «Ты рожден, чтобы привести Бога в наш мир. Это твоя судьба, мой дорогой сын». Свечение, так она называла то, что должно произойти. Божий свет. Не разрушение и не огонь ада или Армагеддон. Пламя Свечения будет прохладным и освежающим, сияющим, но не слепящим, и плоть не станет чернеть, обугливаться или отслаиваться от костей.

— Мы будем править втроем с Ленорой — мать, отец и сын.

Гленн облизнул сухие губы и обвел взглядом комнату, посмотрел на побледневшую Кэндис, потом на огонь, пылавший на опушке леса. Он не был готов к такому повороту событий.

— И поэтому ты хочешь убить себя и меня?

— Наша смерть ничто — лишь мгновение. Мы переступим ее порог и переродимся в свете.

В тот момент Гленн осознал, с кем ему приходится иметь дело. С человеком, который не только не противился смерти, но жаждал умереть, чтобы обрести высшую награду. Ничто из жизненного опыта Гленна не могло подготовить его к встрече с самоубийцей-бомбистом.

— Вы не можете так поступить! — закричала Кэндис, не в силах перестать думать о Милдред, погибшей в адском пламени.

Фило повернул к ней рассерженное лицо.

— И сказал Павел фессалоникийцам: «Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте». Из-за тебя мой сын не принял свою судьбу. Взгляни на него! Неуверен и сбит с толку. Из-за тебя. Ты, словно Далила, лишила его сил. — Он сунул руку в правый карман белых слаксов и достал дерринджер. — Пройдите в соседнюю комнату, доктор Армстронг. Грядущие события не предназначены для глаз чужаков.

— Ладно, Фило, — сказал Гленн. — Опусти пистолет.

— Не провоцируй меня, сын, ибо я непременно выстрелю.

Пока Кэндис пятилась в другую комнату, Фило сказал:

— Вы сами виноваты, доктор Армстронг. Я пытался заставить вас избрать другой путь. Когда покушения на вашу жизнь не принесли результата, я попробовал изменить свою тактику. Работа в Сан-Франциско уже была обещана племяннику одного из лучших сотрудников музея. Вы никогда не фигурировали в списке кандидатов. На самом деле они даже были против вас. Вы посмешище в своей профессии, доктор Армстронг, со своей теорией о Нефертити в роли фараона. Мистер О'Брайен сказал, что из-за вас их учреждение подняли бы на смех.

Она потрясенно смотрела на него. Когда к глазам подступили слезы, она гордо выпятила подбородок.

— Большое пожертвование музею заставило мистера О'Брайена увидеть вас в другом свете. Вы должны были принять его предложение, доктор Армстронг. Но вы этого не сделали. «Упрямая и импульсивная», — так о вас отзываются коллеги. И теперь посмотрите, куда вас завели эти качества.

— Отпусти ее, Фило, — сказал Гленн. — Это дело касается лишь меня и тебя.

Но Фило шагнул к ней, держа в руке пистолет, и Кэндис пришлось отступить.

— Фило, умоляю. Отпусти ее. Открой двери. Выпусти остальных. Я стану править вместе с тобой. Я помогу тебе привести Бога. Все, что скажешь.

Фило покачал головой.

— Пустые слова, сын. В них нет правды. Все из-за нее.

Когда Кэндис прошла в смежную комнату, Фило закрыл дверь, с громким щелчком заперев замок. Гленн схватился за медную ручку. Она не поворачивалась.

— Здешние двери очень прочные, — сообщил Фило. — Я покажу тебе. — Он нажал другую кнопку на своих часах, и они услышали приглушенный взрыв за стеной.

И крик.

Гленн опять схватил ручку, но внезапно она оказалась раскаленной. За дверью бушевал огонь.

— Комната объята пламенем, — произнес Фило. — Там нет выхода. Но кислород быстро кончится, поэтому она не будет долго страдать.

— Открой дверь и выпусти ее! — заорал Гленн, бросившись на Фило.

Проворный старик ловко увернулся.

— Ты по-другому станешь смотреть на вещи после Свечения. — Он вытащил второй дерринджер и, прежде чем Гленн успел среагировать, выстрелил. Пуля отбросила Гленна через всю комнату, где он ударился о стену и сполз на пол.

Она не могла дышать.

Когда Фило закрыл за ней дверь, Кэндис сразу заметила зажигательную бомбу. Ей удалось перебежать на другую сторону комнаты, до того как она взорвалась и огонь охватил дверь и стены.

Теперь пламя неумолимо приближалось к ней, поглощая мебель и шторы, наполняя комнату дымом и таким жаром, что она чувствовала жжение в легких.

Чихая и кашляя, она стучала по стенам и звала на помощь. У нее кружилась голова, по щекам текли слезы, а легкие разрывало изнутри.

— Помогите! — кричала она, колошматя кулаками по стене.

Огонь наступал на нее, воздух раскалился, и она не могла вдохнуть, дым застилал ей глаза, ослепляя ее.