Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола - Джон Эрнст Стейнбек

— Ну, коли так рассматривать дело…

— Согласитесь, это разные вещи — покарать уличенного преступника или убить первого встречного. Поезжайте вперед и ни о чем не беспокойтесь. Я буду постоянно держать вас в поле зрения. А он меня не будет видеть и не сможет догадаться, что ему расставлена ловушка.

— Мне не нравится это слово — «ловушка»! — проворчала девушка.

Но тем не менее она понукнула лошадь и поскакала вперед. По дороге девица достала из седельной сумки разноцветные ленты и прикрепила их к своей прическе. Вслед за лентами из сумки появился зеленый шелковый плащ, который изрядно украсил ее дорожный костюм. Мало того, въезжая в лес, девушка громко запела песню, и ее чистый, проникновенный голос далеко разносился по окрестностям.

— Вот они, женщины! — пробурчал про себя сэр Ланселот. — А еще утверждают, что не любят расставлять ловушки.

Он увидел, как девушка, весело распевая, едет по обочине, едва не касаясь свисающих ветвей деревьев. В следующий миг из зарослей выскочил конный рыцарь и одним точным движением выхватил девицу из седла и усадил впереди себя. Беззаботное пение прервалось и сменилось отчаянным криком.

В мгновение ока сэр Ланселот очутился рядом.

— Остановись, недостойный рыцарь! — крикнул он.

Незнакомец поднял взгляд и увидел в двух шагах от себя вооруженного мужчину, который явно собирался прийти на помощь даме. Ни минуты не раздумывая, он сбросил свою жертву наземь и выхватил меч, приготовившись сражаться. Ланселоту ничего не оставалось делать, как тоже отбросить в сторону копье и схватиться за меч. Съехались рыцари, и сэр Ланселот нанес удар, после которого незадачливый любовник остался лежать на земле с рассеченным черепом.

Девица тем временем поднялась и подошла ближе, отряхивая свой роскошный плащ от налипшей земли и сухих веточек. При виде поверженного обидчика она воскликнула:

— Ага! Теперь-то ты получил по заслугам, подлый насильник!

В этот миг незнакомец в последний раз содрогнулся и испустил дух. А девица продолжала говорить назидательным тоном:

— В то время, как сэр Тарквин преследовал добрых рыцарей, этот негодяй поступал еще хуже — чинил беззакония в отношении честных девиц и благородных дам. Недаром его называли сэром Перисом из Дикого Леса.

— Так вы с ним были знакомы?

— Я знала только его имя.

— Ну что, я сдержал свое обещание? — спросил сэр Ланселот. — И теперь могу ехать по своим делам?

— О, да, примите мою благодарность! И не только мою, но и всех дам нашей округи. Мы теперь повсюду будем рассказывать, что вы — самый благородный и учтивый рыцарь во всем мире. По правде сказать, мы усматриваем в вас лишь один печальный и загадочный изъян. И он нас очень огорчает!

— О чем вы, мадемуазель? — удивился Ланселот.

— Да о том, что у вас нет возлюбленной, сэр. И, насколько мне известно, никогда не было. Подобное положение вещей видится нам весьма прискорбным и несправедливым.

— Но я люблю королеву!

— Да, об этом много говорят. А также о том, что любовь эта безответная — королева, мол, проявляет не больше чувств, чем ледяная статуя. А еще поговаривают, будто она вас заколдовала — наложила холодное заклятие, чтоб вы никогда не полюбили ни одну даму, не осчастливили ни одну девицу. По этой причине все женщины сетуют на королеву: мол, держит под замком то, чем сама не желает воспользоваться.

Сэр Ланселот улыбнулся снисходительной, мудрой улыбкой.

— Это уж как водится: женщины любят возводить напраслину друг на друга, — сказал он. — Я не могу накинуть платок на всякий роток. Слухи всегда существовали и всегда будут существовать. Но вам-то, мадемуазель, я могу сказать, а вы уж, если захотите, передайте своим подругам. Дело в том, что я военный. У всего на этом свете есть свое предназначение. Возьмем, скажем, копье. Оно предназначено для войны и ни для чего более. Вот так же следует рассматривать и меня — я прежде всего воин, и семейным человеком меня представить трудно. Ведь что такое семья? Это жена, дети, о которых надо заботиться. А у меня и без того дел хватает. Моя профессия предполагает частые и длительные отлучки, по сути, я отсутствую большую часть года. Если бы я даже и обзавелся семьей, то моя бедная жена постоянно жила бы на правах соломенной вдовы, а дети росли бы без отца. И при этом мы все бы страдали от вынужденной разлуки. Что же хорошего в такой семье? Женатому рыцарю приходится постоянно разрываться: когда он на войне, то грезит о доме; а находясь дома, в собственной постели, думает о войне. В результате и там, и здесь он едва ли потянет на половину человека. Грош цена такому рыцарю и такому семьянину. Разве я настолько безумен, чтобы пойти по этому пути?

— Однако ведь не обязательно заводить семью, — возразила девица. — Можно любить и по-другому, и при дворе вы, конечно же, видели немало примеров…

— Да, мадемуазель, видел и скажу со всей определенностью: такая любовь меня не прельщает. Измены, интриги, ревность — все это ранит и лишает человека радости жизни. Стоит ли платить месяцами мучений за краткие мгновения удовольствия? Ведь подозрения и сомнения разрушают нашу душу, разъедают ее изнутри, как ржа. И потом, мадемуазель, я религиозный человек. По крайней мере, признаю понятие греха (а распутство и прелюбодеяние, несомненно, относятся к грехам) и стараюсь соблюдать десять заповедей. Рыцарю иначе нельзя, ибо в противном случае Господь покарает его слабостью и отсутствием воинской удачи. И коли уж всех этих доводов вам недостаточно, то подумайте вот о чем: где вы видели по-настоящему счастливого любовника? Так зачем мне становиться творцом собственного несчастья? Это было бы и глупо, и жестоко.

— Вы рассуждаете, как разумный человек. Но ведь известно, что разум не всегда одерживает победу над чувствами. Многие сильные и страстные мужчины оказываются в плену у любви и ничего не могут с этим поделать.

— Мне жаль этих бедняг, — сказал Ланселот. — Ибо их сила превращается в слабость, а сама их мужественность обращается против них. Они становятся беспомощными, как дети. Неужели вы могли подумать, мадемуазель, что я изберу себе такую судьбу?

— Ну, сейчас-то я думаю, что вы попросту не любите женщин. Что-то вам мешает…

— Ну вот, я так и знал, что вы меня неправильно поймете. Выходит, я напрасно тратил время, пытаясь объяснить. Теперь с вашей легкой руки пойдут ложные слухи: люди будут шептаться, что рыцарь Ланселот… не мужчина. И все потому, что я оказался выше традиционной мужской слабости!

— А еще я думаю, — с досадой продолжала девица, — что заклятие, которое наложила на вас королева, очень сильное. Мне и раньше такое говорили, а теперь я сама убедилась.

Ее глаза, которые прежде сияли обещанием любви и счастья, погасли. На лице появилась обиженная гримаска, как у маленькой девочки, которую только что лишили любимой игрушки.

— Прощайте, мадемуазель, — сказал Ланселот. — И на свободе подумайте вот над чем: коли я так не люблю женщин, как вы говорите, то зачем бы я взял на себя обязательство всю жизнь служить им?