Аналитики. Никомахова этика - Аристотель

и одно было бы доказуемо через другое. Пусть А обозначает опадание листьев, Б – широкие листья, а В – виноградную лозу. В таком случае если А присуще Б (ибо все, что имеет широкие листья, сбрасывает их), а Б присуще В (ибо всякая виноградная лоза имеет широкие листья), то А присуще В, и всякая виноградная лоза сбрасывает листья. Средний же термин Б есть причина. Однако можно доказать и то, что виноградная лоза имеет широкие листья потому, что она их сбрасывает. В самом деле, пусть Д означает имеющее широкие листья, Е – сбрасывать листья, З – виноградную лозу. В таком случае Е присуще З (ибо всякая виноградная лоза сбрасывает листья), а Д присуще Е (ибо всякое растение, сбрасывающее листья, имеет широкие листья). Следовательно, всякая виноградная лоза широколиственна; причина же здесь – опадание листьев. Но если невозможно, чтобы то и другое было причиной друг друга (поскольку причина первее того, причина чего она есть), то причиной затмения будет то, что Земля находится между [Солнцем и Луной], но затмение не будет причиной того, что Земля находится между [Солнцем и Луной]. Если, таким образом, доказательство через причину есть доказательство того, почему есть что-то, доказательство же не через причину есть доказательство [лишь] того, что нечто есть, то знают только то, что Земля находится между [Солнцем и Луной], но почему – не знают. А что затмение не есть причина того, что Земля находится между [Солнцем и Луной], а, наоборот, нахождение Земли между [Солнцем и Луной] есть причина затмения – это очевидно, ибо в определение затмения входит «нахождение Земли между [Солнцем и Луной]». Так что ясно, что через нахождение Земли между [Солнцем и Луной] приобретают знание о затмении, а не через затмение – о нахождении Земли между [Солнцем и Луной].

Но может ли нечто одно иметь больше одной причины? Да, может, если одно и то же сказывается о многих как о первых. Пусть А будет присуще Б как первому и присуще другому как первому, а именно В, а они пусть будут присущи Д и Е. В таком случае А будет присуще Д и Е. Причиной же, почему [А присуще] Д, будет Б, а причиной, почему оно присуще Е, будет В. Так что если есть причина, то необходимо должно быть и действие, но если есть действие, то не необходимо, чтобы было все то, что может быть причиной; причина, конечно, должна быть, но не каждая. А не обстоит ли дело так, что если проблема всегда общая, то не только причина есть нечто целое, но и то, причина чего она есть, есть общее? Например, опадание листьев присуще такому-то определенному целому, и если это целое имеет виды, то опадание листьев и этим видам присуще как общее – или растениям [вообще], или таким-то растениям. Так что в этих случаях и среднее должно быть равным [по охвату] и обратимым с тем, причина чего оно есть. Например, почему листья деревьев опадают? Если же от сгущения влаги, то или необходимо присуще сгущение, когда опадают листья дерева, или необходимо опадают листья дерева, когда сгущение присуще не любому [предмету], а дереву.

Глава семнадцатая

[Множество причин одного действия]

А возможно ли, чтобы причина одного и того же была не для всех случаев одной и той же, или это невозможно? Если нечто доказано как само по себе существующее, а не на основе знака или привходящего, то это невозможно, ибо средний термин есть определение [большего] крайнего термина. Если же не так, то это возможно. Ведь можно рассматривать как привходящее и то, причина чего нечто есть, и то, для чего есть причина, но в этом случае нет, по-видимому, проблем [для доказательства]. Иначе средний термин будет находиться в таком же положении, [как и крайние]: если они одноименны, то и средний термин будет одноименен; если они рассматриваются как принадлежащие к одному роду, то также и средний термин. Например, почему возможна перестановка [членов] соотношения? Конечно, причина этого для линий одна, а для чисел – другая, и все же она одна и та же: поскольку имеются в виду линии – она не одна и та же, поскольку же имеет место такого-то рода возрастание – она одна и та же. И точно так же для всех [соотношений]. Но причина сходства между цветами не та, что причина сходства между фигурами, ибо сходство у них одноименно. В самом деле, [для фигур] оно состоит, пожалуй, в том, что стороны [у той и другой] соразмерны и углы равны, для цветов же – в том, что восприятие их чувством одно, или в чем-то другом в этом роде. Но для того, что одно и то же в смысле соразмерности, и средний термин будет одним и тем же в смысле соразмерности. Обстоит же дело так потому, что причина и то, причина чего она есть, и то, для чего она причина, сопутствуют друг другу. Если же взять каждое в отдельности, тогда то, причина чего нечто есть, будет простираться на большее; например, то, что внешние углы равны четырем прямым, относится к большему, чем к треугольнику или к четырехугольнику; оно относится одинаково ко всем [прямолинейным] фигурам, ибо все фигуры, имеющие внешние углы, равные четырем прямым, [прямолинейны]. И равным образом средний термин. А средний термин есть определение первого крайнего термина, в силу чего всякое знание опирается на определения. Например, опадание листьев одновременно сопутствует виноградной лозе и простирается на большее, оно бывает также и у фигового дерева, и простирается на большее, но не простирается за пределы всех [деревьев с широкими листьями], а простирается одинаково [в их пределах]. Если же принять первый средний термин, то это и будет определением опадания листьев, ибо этот первый термин будет средним для виноградной лозы и фигового дерева, ведь все эти деревья именно такого рода. Далее, средним термином опадания будет то, что сок сгущается, или что-то другое в этом роде. Но что же такое опадание листьев? Сгущение сока семени у черенка листа.

Для тех, кто исследует связь причины и того, причина чего она есть, можно изобразить эту связь так. Пусть А присуще всем Б, а Б – каждому [виду] Д, но простирается на большее. Тогда Б будет присуще Д как общее (под присущим как общее я разумею то, с чем предмет необратим, под первым же общим – то, с чем каждый