Человек из тени - Коди Макфейден

Сегодня Питер спросил меня, сколько мне было лет, когда я в первый раз убил шлюху. Я поколебался, прежде чем сказать ему правду. Он так гордится силой наших предков, что я боялся рассказывать ему о слабости моего отца. Боялся, что он станет сомневаться в благородстве нашей крови. Но в итоге я рассказал ему все: как мой отец скрывал от меня наше происхождение. Как я узнал правду только после тщательного изучения нашей генеалогии. Как мой отец все отрицал, когда я рассказал ему о своем открытии. Как он вместе с моей матерью внушал мне, что я сумасшедший. Я напрасно сомневался в Питере. Он смотрел на меня с обожанием, когда я рассказал ему о своем упорстве, о поисках правды и о мести отцу. Я буду помнить его восхищенный взгляд до самой смерти.

— Черт, — бормочет Алан. — Все, как рассказывала Патриция. Он начал промывать мозги мальчику с раннего детства.

— У него не было никаких шансов стать нормальным человеком, — добавляет Джеймс. — Хотя сейчас это уже не имеет значения. Слишком долго все длилось. Его переделать невозможно.

Я не отвечаю. В ушах шумит, голова кружится. Меня будто пронзает электрическим шоком. Я долистываю альбом и в конце вижу подпись. Голова идет кругом, я испытываю ужас, неверие, стыд, я чувствую, что меня предали.

«Может быть, это совпадение», — думаю я.

Я знаю, что это не так.

Я смотрю на написанные на стене заповеди, снова читаю пункт семь:

«Каждый Потрошитель должен найти своего собственного Абберлайна. Чтобы твои инстинкты не притуплялись и умение совершенствовалось, за тобой должны охотиться».

— Смоуки? — Голос у Алана резкий, озабоченный. — В чем дело?

Я ничего не говорю. Просто протягиваю ему альбом с подписью: Кейт Хиллстед.

Хиллстед.

Я знаю, кто такой Джек-младший. И он знает меня.

Очень близко.

Чудовища в человеческих масках, прекрасно играющие свою роль.

Питер Хиллстед обманул всех, включая меня. Хуже того, он был со мной в моменты моей самой глубокой уязвимости.

Но есть кое-что более ужасное, от чего мне хочется блевать, едва я об этом подумаю. Он не только обдурил меня, использовал меня и влез мне в душу, он также помог мне. Верно, для своих собственных целей, но все же… Одна мысль, что мне стало несколько лучше из-за того, что я встретила его, вызывает во мне желание кричать, блевать и год стоять под душем.

— Я знаю, кто он такой, — отвечаю я на вопрос Алана.

Сначала потрясенное молчание, потом гомон. Алан шикает на всех.

— О чем ты говоришь?

Я показываю на подпись на последней странице альбома:

— Кейт Хиллстед. Сына его зовут Питер. Имя моего психотерапевта Питер Хиллстед.

Алан с сомнением смотрит на меня:

— Это может быть простым совпадением, Смоуки.

— Нет. Мне нужно увидеть фотографии Кейта и его сына. Но возраст совпадает.

— Черт побери, — бормочет Джеймс.

Я направляюсь к лестнице:

— Пошли.

Патриция сидит в гостиной.

— Мисс Коннолли? У вас есть фотографии вашего мужа? И сына?

Она склоняет голову набок и смотрит мне в глаза:

— Вы кое-что нашли, верно?

— Да, мэм. Но если я увижу фотографии Кейта и Питера, я буду полностью уверена.

Она поднимается из кресла:

— После того как Питер ушел, я обнаружила, что он забрал все свои фотографии. У меня есть фотография Кейта. Она завалилась за ящик. Я сохранила ее, чтобы помнить, как выглядит зло. Подождите минутку.

Она направляется в спальню и вскоре возвращается с небольшой фотографией.

— Вот, — говорит она, протягивая ее мне. — Чертовски красив. Что, наверное, естественно, ведь они с чертом лучшие друзья.

Я смотрю на снимок, и все сомнения испаряются. Меня охватывает дрожь. Я вижу ярко-синие глаза, такие же неожиданные и красивые, как у Питера в реальной жизни.

— Они очень похожи, — говорю я Джеймсу. — Теперь я уверена. Питер Хиллстед — сын Кейта Хиллстеда.

— Так вы хотите сказать… мы знаем, кто он такой? Тот человек, убивший Реней?

Это спрашивает Дон Роулингс. Он похож на человека, пытающегося заарканить утреннюю зарю. Несмотря на бушующую во мне смуту, я улыбаюсь ему:

— Верно.

Я вижу, как он сразу сбрасывает десяток лет. Плечи распрямляются, глаза обретают блеск, на лице появляется решительное выражение.

— Скажите, что я должен делать?

— Я хочу, чтобы вы и Дженни как следует обработали этот клятый подвал, да и сам дом тоже. Если мы сможем найти отпечатки пальцев, совпадающие с отпечатками Питера…

Я не хочу вдаваться в детали. Они понимают. Они знают, кто такой Джек-младший, но знать и доказать в суде — вещи разные.

— Мы этим займемся, — обещает Дженни. — А куда вы все сейчас направитесь?

— Назад, в Лос-Анджелес, чтобы арестовать этого гада.

Кто-то трогает меня за руку. От возбуждения я совсем забыла про Патрицию Коннолли.

— Пообещайте мне кое-что, агент Барретт.

— Если смогу, мисс Коннолли.

— Я знаю, что сейчас Питер очень плохой человек. Он был скорее всего обречен с того момента, как впервые отец заставил его войти в этот подвал. Но если вам придется убить его… пообещайте мне, что он умрет быстро.

Я смотрю на Патрицию и вижу, в кого бы я могла превратиться, если бы осталась сидеть в своей комнате, разглядывая шрамы в зеркале. Если бы я не убила себя, я бы стала такой, как она: призрак, сотворенный из дыма воспоминаний о боли. В ожидании порыва ветра, который бы сдул меня в никуда.

— Если до этого дойдет, Патриция, я постараюсь.

Она касается моей руки, эта женщина-тень, и снова садится в кресло. Я представляю себе, как ее когда-нибудь найдут мертвой в этом кресле. Она задремлет и больше не проснется.

— Ты можешь подвезти нас в аэропорт, Дженни?

— Конечно.

Я смотрю на Джеймса и Алана:

— Пошли, пора с этим кончать.

Мы на борту самолета на полдороге к Лос-Анджелесу, и я говорю по телефону с Лео.

— Это вы серьезно? — спрашивает он.

Я только что рассказала ему, что мы нашли в доме в Конкорде.

— Боюсь, что так. Я хочу, чтобы ты начал оформлять ордер на арест. Необходимо также послать людей к нему в офис и на квартиру. Объясни все коротко, я сообщу подробности, когда мы прилетим.

— Будет сделано.