Без компромиссов - Георгий Вайнер

Других вещей импортного производства, а также каких-либо предметов, имеющих значение для уголовного дела, не обнаружено.

Жалоб и заявлений при обыске не поступило.

Все, больше никаких дел сегодня не будет. Прокудин сказал, что разговаривать со мной не желает. Теперь надо ждать до завтра. То есть уже до сегодня, до утра. Если хоть один перемет я забросил правильно, то ответы на мои запросы как раз придут часов через десять.

Спать расхотелось. Я вышел на улицу и, запрокинув голову, подставил лицо под струйки дождя. Нет, дождь все-таки был еще летний. Теплым был этот ночной дождь, такие идут долго. И я поймал себя на мысли, что надеюсь – дождь задержит самолет и я смогу по-хорошему поговорить с Наташей. Глупо. Глупо вообще что-то объяснять словами. Слова почти всегда мало стоят. Цену имеют только наши поступки.

Наташа завтра улетит, а я буду здесь. Буду шелушить зерна правды. Красота!

Я вернулся в кабинет, сел за стол и стал с самого начала читать накопившиеся за долгий сегодняшний день бумажки. Было три часа ночи. А потом я уснул, внезапно, как будто на меня накинули сзади черный мешок. Я спал сидя, упершись локтями в стол, запрокинув голову. Наташа стояла передо мной в белом халате, смеялась и показывала мне большой влажный букет роз:

– Этим цветам – восемь лет, ты их подарил мне на свадьбу. А я их сохранила...

Я хотел спросить, как она ухитрилась это сделать, но не мог и только улыбался. А она сказала:

– Когда ты спишь за столом, ты похож на статую Командора... Командора... ора... ора... ора...

Я проснулся. Какая-то женщина кричала в коридоре:

– Пропустите меня к вашему начальнику!..

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Раисы Колесовой

...По существу заданных мне вопросов могу показать следующее:

Я родная сестра Юрия Прокудина. Сегодня, вернувшись с работы, я узнала, что у нас в доме был обыск, во время которого изъяли мои вещи, вернее, вещи моего мужа, Колесова Алексея Николаевича, – свитер и брюки. Мне разъяснили, что Юрия подозревают в причастности к убийству на шоссе. Я считаю это невероятным, т. к. Юрий вообще не способен на такое преступление. Кроме того, он вчера рано уехал по моей просьбе в Ялту, чтобы продать ненужные нам вещи моего мужа – замшевую куртку и пиджак. Обе эти вещи муж приобрел в заграничной командировке, но не пользовался ими, так как они оказались ему малы. Кстати, брюки, изъятые в нашем доме, составляли вместе с пиджаком целый костюм, но Алексей решил брюки оставить, поскольку они ему нравятся. Весь день Юрий пробыл в Ялте и вечером привез мне деньги. Отлучался он ненадолго и вскоре вернулся, ночевал дома.

Юрий не очень хорошо ведет себя: выпивает, недисциплинирован на работе, и нас, его родных, это огорчает, мы все делаем для того, чтобы он исправился. Но несмотря на свои отрицательные качества, он в глубине души хороший парень и преступления совершить не мог. Поэтому я прошу отпустить его под мое поручительство, а также возвратить мои вещи, которые наверняка никакого отношения к делу не имеют.

Записано собственноручно. Колесова.

Допрос произвел Следователь

Натруженными усталыми руками с большими синими узлами вен она мучительно мяла край платка и все время старалась заглянуть мне в глаза, а я смотрел в угол, как это делал недавно Прокудин. Потом мягко спросил:

– Раиса Ивановна, деньги, которые отдал Юрий, у вас с собой?

Она растерянно сказала:

– Нет. – Подумала, помолчала. – Дома они.

– А сколько он вам отдал?

Колесова стала заливаться тяжелой, как свинцовый сурик, краской, долго молчала, потом, опустив глаза, торопливо проговорила:

– Двадцать три рубля.

– Это за пиджак и замшевую куртку?..

Наталья – человек удивительный. И самое удивительное в ней – что она никогда не врет. А ведь это очень, очень трудно – говорить всегда только правду. Огромное большинство безусловно честных людей достаточно часто вступает с правдой в напряженные отношения. И для того вовсе не обязательно сотворять ложь, потому что правда и так штука очень хрупкая. Можно промолчать, можно не сделать ударения или позабыть всего лишь одну деталь – и правды не станет.

Только много времени спустя я понял, как трудно жить человеку, если он всегда говорит правду – начальству и детям, друзьям и врагам. И меня больше не смешило, когда Наталья говорила мне строго, если я просил сказать каким-то докучливым людям по телефону, что меня нет дома:

– Не учись врать! – Это мне, старому сыщику, жизнь которого проходит в узких коридорах лабиринта лжи.

И может быть, не только своей работе, где я сталкиваюсь с людьми неожиданно, как с вынырнувшим из-за угла ночным прохожим, где я должен быстро знакомиться с ними, узнавать в них добро и зло и сразу принимать решения, я обязан сильно развитым чувством правды. Этим все-таки я обязан и Наташиным сентенциям.

Как всякое чувство, так и это, шестое, благоприобретенное на службе, несовершенно. Часто оно дает пронзительный сигнал: «Ложь!» Но я не могу сообразить, зачем эта ложь, в чем она и где правда. Ведь мне нужна правда. И только правда! А я сижу лишь с одной стороны стола...

И все-таки именно работа убедила меня в том, что бывает ложь, которую нет смысла реставрировать в правду. Никому такая правда не принесет счастья, не даст удовлетворения. Тогда я говорю своему чувству: «Заткнись, тебя не спрашивали!»

Так я и сказал ему, когда слушал показания Колесовой. Потому что Прокудин врал, а Колесова не хотела говорить правды. Не давала она Прокудину никаких вещей для продажи. Он их попросту украл у сестры...

ПРОТОКОЛ ОЧНОЙ СТАВКИ

Я, Следователь, усматривая существенные противоречия в показаниях Прокудина Ю. И. и Колесовой Р. И., произвел между ними очную ставку.

Общий вопрос. Каковы отношения между вами?

Прокудин. Колесова – моя сестра, и она меня очень любит.

Колесова. Я подтверждаю показания Прокудина.

Вопрос Колесовой. Расскажите, пожалуйста, как провел день 3-го сентября ваш брат, Прокудин Юрий.

Колесова. Он поднялся в семь утра. Я накормила его завтраком, дала деньги на автобус, и он поехал в Ялту, чтобы продать вещи моего мужа – куртку и пиджак.

Вернулся он вечером, часов в шесть, и отдал мне деньги. Из этих денег я дала ему десять рублей.

Вскоре к нам зашел его приятель – Миша Дахно, и они вместе ушли, однако ненадолго: минут через сорок Юрий вернулся, сказав мне мимоходом, что они с Мишей выпили бутылку вина.

После ужина Юрий лег спать и до самого утра из дома не выходил.