Вся кремлевская рать. Краткая история современной России - Михаил Зыгарь

Но в начале 2014 года Кудрин оказался в странной роли единственного гонца, который осмеливается приносить плохие вести. Путин его больше не слушал. Все остальные, всё окружение президента, говорили прямо противоположное — совсем не то, что Кудрин. Все были убеждены, что курс, который взял Путин, — верный. Поэтому выслушивать сомнения Кудрина у Путина не было ни времени, ни желания.

Самое главное — Кудрин не верил в то, что война против России развязана Соединенными Штатами Америки. Сколько раз Путин объяснял ему, показывал донесения разведки, цифры и сводки. Кудрин как будто не слышал. Он всякий раз начинал говорить про экономические последствия. И у Путина лопалось терпение. При чем тут экономические последствия? США ведут войну на уничтожение. Они хотят свергнуть лично его, они пытаются сделать это еще раз — как в прошлый раз пытались в 2003 году при помощи Ходорковского. Но и в этот раз у них ничего не получится.

А на войне у Кудрина нет никаких шансов. Чиновничьи привилегии, спецпропуска и спецсвязь больше не давали никаких дополнительных преимуществ — не давали возможности донести до Путина свою точку зрения. А значит, не было никакой нужды ими себя обременять. Кудрин даже не стал устанавливать в своем новом офисе закрытую линию для связи с президентом.

День 1 марта был ужасным. Владимир Путин официально обратился к Совету Федерации — верхней палате российского парламента — за разрешением использовать вооруженные силы за пределами страны. Так положено по конституции. Это, конечно, сущая формальность, и никогда раньше ни один российский президент такого не делал. Борис Ельцин не спрашивал у парламента, когда вводил войска в Чечню, а Дмитрий Медведев не получал одобрения на ввод российских танков в Грузию. Но они оба уверяли, что те случаи — это была никакая не война, а «контртеррористическая операция» или даже «операция по принуждению к миру». Путин нарочно обратился к парламенту — сам этот жест должен был стать символическим. Таким образом он грозил миру.

Мир действительно такого не ожидал и был шокирован. Но больше всех была шокирована Валентина Матвиенко, председатель Совета Федерации, которой предстояло в выходной день, в субботу, собрать своих подопечных, чтобы они единогласно одобрили решение президента. Никаких сомнений в итоге голосования не было — сенаторы всё и всегда одобряли единогласно. Но как их собрать?

Когда Валентина Матвиенко, бывшая в молодости вожатой в пионерском лагере, узнала, что ей необходимо как-то собрать хотя бы половину сенаторов, у нее началась смеховая истерика. Задание действительно было до смешного невыполнимым. Совет Федерации — это вовсе не тот орган, который работает как часы. Официально верхняя палата российского парламента собирается в Москве два раза в месяц — это не считая того времени, когда у сенаторов каникулы (т. е. всю зиму и все лето). Фактически у сенаторов только 15 или 20 рабочих дней в году, но далеко не все они исправно посещают заседания. Обычно явка — около 50 % (для кворума этого достаточно). По статусу они приравнены к членам правительства и получают такую же зарплату, что и федеральные министры. Но большинству сенаторов эта зарплата в общем-то не нужна. Членами Совета Федерации зачастую становятся миллиардеры, которым нужен дополнительный государственный статус. Или бывшие криминальные авторитеты (тоже миллиардеры, впрочем), которым этот статус нужен как страховка от уголовного преследования. И лишь в редких случаях члены Совета Федерации — это заслуженные пенсионеры, которых сослали из большой политики на покой.

Весенняя сессия еще не началась, Олимпиада в Сочи только-только закончилась — все сенаторы на отдыхе: кто в Альпах, а кто на островах. За сутки не до всех можно дозвониться — не то что заставить явиться на работу. Сенаторов судорожно обзванивали все: сама Матвиенко, ее замы, главы комитетов, губернаторы — тем, у кого были собственные самолеты, было велено брать с собой попутчиков — доставлять в Москву товарищей по несчастью, вырывая их с отдыха.

Заседание назначили на шесть вечера. Но и в шесть вечера не было кворума. Тем не менее спикер Валентина Матвиенко заявила, что это «сбой в машине», и предложила все равно начать — по ее словам, еще несколько сенаторов обещали приехать уже в процессе заседания. И действительно, вскоре на табло появилась цифра 90 — свозили опоздавших.

Привезенные с Французских Альп сенаторы в общем-то были единодушны. Если бы их выступления услышал неподготовленный зритель, он мог бы подумать, что Совет Федерации одобряет не введение войск на Украину, а сразу объявление войны США.

«Барак Обама перешел красную линию, оскорбил весь русский народ!» — бушевал вице-спикер Воробьев[57]. Он был известен как лучший друг и многолетний зам Сергея Шойгу, министра обороны. И как отец губернатора Московской области: покидая должность подмосковного губернатора, Шойгу «по наследству» передал ее сыну лучшего друга и своему крестнику. «Россия должна отозвать своего посла из Вашингтона», — требовал сенатор.

Но никто, наверное, не выступал так проникновенно, как 84-летний сенатор Николай Рыжков. Он сказал — по сути — обычные слова. Мол, на Украине «государственный переворот», к власти пришла «коричневая чума» и это результат заговора «американцев и других шведов», которые уже «разгромили Югославию, Египет, Ливию, Ирак и т. д.». Это, в общем, стандартная риторика старого коммуниста. Но для Рыжкова и его речь, и само голосование означали триумф и полную реабилитацию.

Николай Рыжков был предпоследним премьер-министром Советского Союза. Именно он проводил все экономические реформы перестройки, которые позже были признаны неудачными. В 1990 году он рассорился с Горбачевым, слег с инфарктом и ушел в отставку, нещадно критикуя президента СССР и обвиняя его в том, что он разрушает великую страну. В 1991 году Рыжков пытался вернуться в политику — именно он был главным соперником Бориса Ельцина на самых первых, исторических выборах президента России. Ельцин тогда победил в первом туре, а Рыжков занял второе место и получил только 16 %. На этом его политическая карьера, казалось бы, оборвалась. О Рыжкове забыли — даже несмотря на то, что он продолжал занимать какие-то церемониальные должности, а в 74 года, в 2003 году, был назначен сенатором.

Распад Советского Союза и крах плановой экономики были для Рыжкова трагедией всей жизни. Все последние 20 лет он клеймил либералов во власти, в первую очередь Алексея Кудрина, публично радовался его отставке.

По взглядам Рыжков и Кудрин были полными противоположностями. Один — бывший заведующий экономическим отделом ЦК КПСС, апологет марксистско-ленинской философии; другой — убежденный рыночник. Еще в конце 1980-х годов, в разгар перестройки и первых съездов народных депутатов, Рыжков был едва ли не главным врагом Анатолия Собчака, будущего мэра Петербурга, начальника и учителя Кудрина и Путина. В своей книге воспоминаний «Хождение во власть» Анатолий Собчак посвятил Рыжкову целую главу «Плачущий большевик Николай Иванович». И в ней он описывает премьера как идеального винтика советской машины, как представителя номенклатуры, который готов до последнего отстаивать ее интересы.