Восхождение - Анатолий Михайлович Медников

могли прочитать высеченные резцом по камню белой плиты, смонтированной в основании монумента, стихи, маленький стихотворный реквием, обращенный к павшим героям:

Вы кровью пожары гасили,

Вы пули под сердцем носили,

Чтоб в нас не попали они.

За это вся юность России

Вам кланяется до земли!!

На торжественном митинге у памятника было зачитано потом Обращение молодых строителей. Оно называлось «К молодежи 2000 года». Замурованное в памятник, обращение должно дойти до потомков.

Это была торжественная «клятва маленького отряда рабочей Москвы», как было сказано в письме, рассказ молодежи нового тысячелетия о том, что строители смогли и успели сделать в жизни, рапорт о сегодняшних рабочих буднях.

Как-то вспоминая об этом дне, глубоко впечатлившем всех, Копелев, Суровцев, Масленников, в разное время и по разным поводам, но все высказали ту мысль, что лет через тридцать цифры, которые записаны в Обращении, типы зданий, темпы монтажа — все это, конечно, никого уже не удивит. Техника строительства гигантски шагнет вперед, сказочно изменится. В самой же Москве к тому времени многое из того, что строится сейчас, уже не будет существовать вовсе.

Все это, наверное, так и будет. Стремительно движение вперед нашей коммунистической цивилизации! Москва станет первым в мире коммунистическим городом.

И все же! Разве сможет кто-либо или что-либо через тридцать, через пятьдесят лет хоть в малой степени умалить значение, героизм, красоту сегодняшних деяний строителей?

И какими бы прекрасными ни выглядели города в 2000 году, какими бы ни стали сами наши потомки, все же они будут плоть от плоти, кровь от крови тех, кто живет и работает сегодня.

Только с таким глубоким убеждением, веря в это всем сознанием, всем сердцем, и можно работать так самоотверженно, эффективно и, я бы сказал, по-рабочему талантливо, как это делают Копелев, Суровцев, Большаков, Чеховский, Максимов, Климова и многие их товарищи — строители Москвы.

РАССКАЗЫ

НА ЮЖНОМ УРАЛЕ

Спор через границы

Сначала это сообщение прозвучало по радио. Потом на завод пришли газеты. Они накапливались в парткоме, у директора, в цехах. Почти каждый день какое-нибудь новое известие.

В боннском бундестаге разразилась парламентская буря! Правительство ФРГ объявило об эмбарго на поставку в СССР стальных труб большого диаметра.

На заводе с возрастающим удивлением следили за тем, как заправилы НАТО стараются раздуть кадило, перекинуть его дымовую завесу и на другие страны Атлантического блока.

Бонн оказывал сильное политическое давление на Англию, стараясь удержать ее от продажи «стратегических» труб!

В США откровенно радовались политике Аденауэра.

Однако внутри парламентской фракции христианских демократов не было единогласия. Правящая фракция прибегла к процедурному крючкотворству. Официальные лица заявляли, что вопрос об эмбарго является в высшей степени политическим делом. Попросту говоря — торговой войной.

Мировая пресса с интересом обсуждала сложившуюся ситуацию: новый шаг в холодной войне! Попытка затормозить экономическое развитие СССР!

«Мы делаем России булавочный укол, а себе наносим удар ножом», — предупреждали свое правительство экономисты.

Появились тревожные сигналы из некоторых районов ФРГ:

Из Дуйсбурга — введение эмбарго поставит местный крупный завод под угрозу закрытия.

Из Мюльгейма — на заводах концерна «ХЕШ АГ», а также на предприятиях «Феникс Рейнрор АГ» будет сокращена рабочая неделя. Здесь решили отправить рабочих в принудительный отпуск.

Из Бремена — эмбарго нанесет серьезный ущерб транспортным предприятиям города.

Журналисты подсчитали, что предприниматели Западной Германии теряли на эмбарго заказы приблизительно стоимостью в сорок пять тонн золота!

И все же!

Озлобление политиков взяло верх над интересами промышленников. Игнорируя мнение значительной части депутатов парламента, правительство ФРГ настояло на своем и добилось введения эмбарго в законную силу. Это произошло 18 марта 1963 года. В двенадцать часов ночи!

Запомните это число, мы к нему еще вернемся.

Весь мир следил за вспыхнувшим экономическим сражением между политиками из Бонна и металлургами-трубопрокатчиками Советского Союза.

Немногие в ФРГ, да и в нашей стране, знали тогда, что на передний край этой промышленной битвы выдвинулся расположенный за несколько тысяч километров от границ Германии южноуральский трубный завод в Челябинске и главным «полем боя» стала внутризаводская площадка, где, занимая целый квартал, высится «коробка» одного из цехов, который для краткости, да и по привычке с военных лет, называют просто шестым цехом, а официально — трубоэлектросварочным.

С этим цехом, его людьми и историей я познакомился еще в 1956 году, когда только что была построена первая линия для электросварочных труб.

С тех пор я приезжал на завод в разные годы и подолгу жил в Челябинске.

Честное слово, порой мне кажется, что я представляю себе трубоэлектросварочный так же отчетливо, как и свою квартиру.

Но если человек впервые войдет в трубоэлектросварочный, то он наверняка будет поражен его масштабом, длиной его просторных пролетов, где почти не видно людей, где властно царит автоматика.

И днем и ночью в цехе сравнительно тихо. Сварка проходит бесшумно. Здесь светло даже в пасмурный день, а солнце прямыми стрелами проникает через стеклянные проемы крыши, обрамленные сеткой стальных стропил. В солнечных столбах, как в зеркальных колоннах, отражаются плавающие в воздухе мельчайшие пылинки. И яркие блики играют на металле, на трубах, которые, позванивая на железном ложе рольгангов, движутся по ним от одного сварочного стана к другому.

Но не в этом все же главное внешнее своеобразие этого цеха, его архитектурная особинка, что ли. Оно в поразительной схожести цеха с кораблем, как бы пришвартованным к вечной стоянке, но готовым вот-вот тронуться в путь.

Образ цеха-корабля представляется всякий раз с какой-то зримой четкостью, даже с иллюзией присутствия на палубе, точнее, на палубах, состоящих из множества малых и больших переходных железных мостиков и мостов, пешеходных галерей, протянувшихся во всю глубину цеха над станами, где массивные тела труб, точно живые, медленно ползут по пролетам, озаряемые голубоватыми звездами сварки.

Калибры труб нарастают от пролета к пролету. Зимой шестьдесят третьего самым большим был диаметр в 820 миллиметров. Строящимся в нашей стране газопроводам требовались метровые трубы. Прекратив поставки именно метровых труб, ФРГ пыталась остановить продвижение наших газовых магистралей.

Создалась ли тогда действительная угроза строительству трассы Бухара — Урал? Могла возникнуть, если бы...