Мир вне времени - Ларри Нивен

— И еще: если появится какая-либо информация о жильцах…

— Да, конечно. Сообщу, как только что-нибудь узнаю.

Я вошел в управление, помахивая чемоданчиком, ощущая себя на седьмом небе. Оуэн был убит. Он умер достойно, если не с честью. Теперь даже Ордаз не посмеет против этого возразить.

Мимо пронесся Джексон Бера, пыхтя и отдуваясь.

— Эй, что стряслось? — окликнул я его. Бера остановился.

— Где тебя носит, черт возьми?!

— Работал. Честное слово. Да в чем дело?

— Помнишь того продавца радости, как его там…

— Кеннет Грэм?

— Он самый. Так вот — он мертв. — И Бера умчался прочь.

Я поспешил за ним в лабораторию. Тело Грэма лежало на столе; его бледное пустое лицо ничего не выражало.

— Ну, как дела? — спросил Бера.

— Да не очень, — хмуро ответил доктор. — Это не твоя вина; ты вовремя доставил его в холодильник. Просто ток… — Он пожал плечами.

Я тронул детектива за плечо.

— В чем дело?

— Видимо, произошла утечка информации. Грэм попытался сбежать. Мы догнали его уже в аэропорту.

— Вам надо было обождать. Или хотя бы посадить кого-то с ним.

Бера весь дрожал. Я не винил его.

ОРП и банда торговцев играют друг с другом в забавную игру. Последние вынуждены брать своих доноров живьем, поэтому они вооружены инъекционным оружием, выбрасывающим в кровь кристаллики анестетических препаратов. Мы используем против них то же самое — преступник должен быть схвачен живым, чтобы предстать перед лицом правосудия. Поэтому нам запрещено убивать.

Однажды я нарушил это правило. Один из мелких торговцев по имени Рафаэль Хейн пытался дотянуться до кнопки вызова в своем кабинете. Если бы он сделал это, то вмиг сбежались бы его люди, и я окончил бы свои дни в одном из хранилищ. Мне ничего другого не оставалось, как задушить его.

Отчет об этом случае был занесен в компьютерную базу. Но лишь три человека знали об этом. Один из них — мой непосредственный начальник Лукас Гарнер, другая — Джули. Это была моя первая и единственная жертва.

Грэм стал первой нечаянной жертвой для Беры. Я понимал его состояние.

— Мы обнаружили его в аэропорту, — сказал Бера. — Он был в шляпе, поэтому я не сразу его узнал. Мы подкрались к нему с инжекторами. Он заметил нас, дотронулся до своей шляпы и упал.

— Самоубийство? — Да.

— Каким образом?

— Взгляни на его голову.

Я склонился над столом, стараясь не мешать доктору, который пытался считать информацию с мертвых клеток мозга путем индукции — безуспешно, впрочем. К голове покойного был прикреплен продолговатый предмет из черного пластика.

— Драуд. Нестандартного типа.

Я почувствовал, как мороз пробежал по коже.

— Батарея аккумуляторов. — Да.

— Беспроводной драуд. Черт возьми! Хочу такой же на Рождество!

Беру передернуло.

— Не говори так.

— Ты знал, что он сам был наркоманом?

— Нет. Мы не решились устанавливать жучок в его доме. Взгляни сюда.

Пластик был наполовину оплавлен.

— Ого! Он использовал всю батарею сразу! — воскликнул я.

— Да. Он послал мощный заряд прямо в «центр удовольствий». Знаешь, Джил, не могу избавиться от одной навязчивой мысли… Каково это? Что человек при этом ощущает?

Вместо разумного ответа я провел большим пальцем вдоль его позвоночника. Наверное, Бера будет долго удивляться — что бы это значило. Я тоже.

Вот лежит человек, который убил Оуэна. Была ли его смерть адом? Или, наоборот, высочайшим наслаждением?

По крайней мере, его больше нет. Он больше не сможет добывать новые лица, зрачки и пальцы.

— Нда, — протянул доктор. — Бесполезно. Мозг поврежден основательно.

— Продолжайте, — сказал Бера. — Нам нужны хотя бы мельчайшие обрывки информации.

Я повернулся и незаметно вышел.

Голографии из Санта-Моники прибыли больше часа назад. Среди них были изображения жильцов не только восемнадцатого, но и семнадцатого и девятнадцатого этажей включительно. При виде этого богатства мне даже пришла в голову мысль о человеке, ежедневно спускающемся с девятнадцатого этажа на балкон восемнадцатого. Жаль только, что номер 1809 не имел наружной стены, поэтому там не было окна — не говоря уже о балконе.

Интересно, думал ли об этом Миллер? Ерунда. Он просто выказывал таким образом преданность и готовность во всем содействовать властям.

Я еще раз просмотрел голографии. Ни одна из них не совпадала с имеющимися у нас изображениями людей Лорена. Я выругался и спустился за кофе. На полпути вспомнил о содержимом чемодана Оуэна. Я оставил собранные им голографии у программиста, поскольку не был уверен в том, что сам смогу ввести их в компьютер. К этому моменту он должен уже закончить.

Я открыл свою папку на диске. Да, все было готово. Я сравнил полученные изображения с присланными Миллером.

Безрезультатно. Ни один из снимков не совпадал.

Следующие два часа я занимался подробным описанием дела Оуэна Дженнисона.

Итак, мы вернулись к версии Ордаза о противоречивом убийце.

Клубок из тупиковых нитей. Даже голографии, собранные Оуэном, могли к этому времени устареть — торговцы меняют свои лица как перчатки…

Я закончил протоколирование и позвонил Джули. Оказалось, что она уже ушла домой.

Я позвонил было Тэффи, но тут же положил трубку. Хотелось побыть одному, забиться в темный угол. Мрачное выражение лица напугает девушку. Зачем?

Я поехал домой.

На улице было уже темно. Я добрался до перекрестка и поймал такси.

Оуэн собирал свои голографии по всему Евразийскому континенту. Большинство из изображенных на них наверняка были зарубежными агентами Лорена. Так почему же я ожидал найти их в Лос-Анджелесе?

Такси резво поднялось в белесое ночное небо и вошло в зону облачности. Автопилоту было наплевать на мое желание полюбоваться огнями города.

Так…

Что мы имеем к настоящему моменту?

Кто-то из постояльцев Санта-Моники был человеком Лорена. И убийца…

А если это сам Лорен? Он столько раз убивал, и так уверен в своей безнаказанности, что вполне может слегка ослабить бдительность. Как Грэм.

Большинство преступников не слишком умны. У Лорена, несомненно, мозги есть; но он окружает себя посредственностями — ими легче управлять. Поэтому если Лорен утратит бдительность, то начнет подсознательно недооценивать детективов ОРП, ставя их на одну доску со своими людьми.