Грех и святость русской истории - Вадим Кожинов

И вот наши «демократы» переориентировались туда, на новую воображаемую реальность. А раз они молятся на другие страны, естественно, выкидывают за борт опыт России. Но и на Западе, и в России есть своя истина и своя ложь, свое добро и свое зло, своя красота и свое безобразие. Примитивное сознание, воспитанное тоталитаризмом, воображает, что можно перенести с Запада их добро, оставив зло там. А у нас в России выжечь зло и оставить добро. Это совершенно бессмысленная, убогая, свойственная как раз тоталитарному мышлению программа.

И если уж говорить о ложных идеях, то, пожалуй, самая ложная родилась в XVII веке и широко развилась в XVIII. Это идея «прогресса». Именно ее проповедуют нынешние «демократы». Относительный прогресс возможен. Но он связан именно с тем, что люди что-то приобретают, а что-то теряют. Сейчас люди за несколько часов могут переноситься по воздуху из одной точки планеты в другую. Вроде бы гигантское превосходство по сравнению с теми, кто два века назад месяцами тащился на телеге или в карете по земле. Но дело в том, что перед человеком, который проезжал из Москвы в Париж в карете, открывался невероятно богатый мир, он переживал гигантскую жизнь. Как прекрасно сказал Михаил Пришвин: «Пешеход творил пространство, а самолет его пожирает…»

– Сегодня нашу страну усиленно переводят на рельсы рыночной экономики. Как вы полагаете, окажет ли это благотворное влияние на нравственный климат в нашем обществе, будет ли это способствовать духовному возрождению России?

– Неправильно думать, что насаждаемая ныне форма экономики может что-то изменить. Как я уже сказал, у наших современных реформаторов чрезвычайно примитивное мышление, восходящее к тому вульгаризированному марксизму, который у нас господствовал до последнего времени. Они по-прежнему думают, как это было когда-то сформулировано в «Кратком курсе истории ВКП(б)», что, изменив «производственные отношения», мы обретем такие благоденствие и изобилие, которые характерны для высокоразвитых стран. При этом почему-то никто не обращает внимания на то, что рыночная экономика существует в большей части мира и тем не менее, как явствует из вполне объективных сведений ЮНЕСКО, каждый год в мире умирают от недоедания двадцать миллионов человек. И это при рыночной экономике.

В России никогда не было частной собственности в том смысле, о котором говорят нынешние демократы. Часто они ссылаются на Столыпина. Между тем, обратившись к столыпинской реформе, мы увидим, что земля, которой наделял Столыпин крестьян, могла быть продана ими только в Крестьянский банк. Причем крестьяне не имели права заниматься на этой земле ничем иным, кроме сельского хозяйства. А это совсем не то, что предлагается сегодня, когда с землей можно будет делать все, что угодно.

Что касается влияния реформ на нравственное состояние общества, то я должен сказать, что положение сейчас очень тяжелое, и главная беда – это наше телевидение. Я бывал за границей и вынужден констатировать, что ничего подобного тому, что творится у нас, на их телевидении нет. Там, например, по телевизору вы никогда не увидите обнаженное тело, не говоря уже о тех порнографических фильмах, которые крутят у нас каждый день. Я не ханжа, но когда дети смотрят сцены насилия и разврата – я считаю, что хуже этого ничего не может быть. У нас все время кричат, что на Западе полная свобода. Это не так. Многие свободы на Западе жестко ограничены и регулируются государством, и прежде всего касающиеся нравственности и здоровья граждан.

У нас, к сожалению, этого сейчас нет. Единственное, что меня обнадеживает, это не то, как ведут себя сегодня люди, а то, как они осознают свое поведение. В то время как западный человек может делать гадости и тем не менее считать себя благородным и порядочным, для русского человека продолжает оставаться свойственным осознание греховности своего поведения.

С грустью, правда, приходится говорить о том, что сейчас появились так называемые «новые русские», и особенно ужасно, что в основном это совсем молодые люди. В них ярко выражена какая-то особая жестокость, крайний зоологический эгоизм и стремление даже не к рынку, а, в сущности, к преступной деятельности. Это явление в основном касается столиц и крупных городов, где сосредотачиваются уголовные элементы и организованная преступность. Ведь не в деревне же она сидит! Там и украсть-то нечего. И вот это явление представляется мне достаточно опасным. Хотя я все-таки склонен думать, что оно не затронуло страну в целом.

– Подчас приходится сталкиваться с таким утверждением, что наши люди склонны к подачкам, что они корыстные и им только бы что-нибудь схватить, будь то гуманитарная помощь или что иное…

– Я хочу сказать, что это не корысть. Настоящая корысть свойственна западным людям. Западный человек не возьмет подачку – ему подавай нечто такое, что обеспечивало бы его благосостояние на годы. Он всегда загадывает вперед. Русскому же народу скорее присуща совсем другая черта. Я бы назвал ее легкомыслием или беспечностью. С одной стороны, это свойство приводит к тому, что люди не думают об упорном повседневном труде. С другой стороны, в этом есть даже что-то прекрасное. Ведь еще Бердяев сказал, что на Западе есть экономическая и политическая свобода, но у нас зато есть такая свобода духа и быта, которая там и не снилась. Западный человек, делающий политическую или экономическую карьеру, всегда зажат в жестокие тиски. Активно участвуя в рынке, он не просто работает, он живет рынком, он им грезит. Русский человек совсем не такой. Его понимание свободы всегда отличалось от западного. Для русского человека всегда было свойственно искание правды, внутренняя потребность «жить не по лжи», а не поиск личной корыстной выгоды. И в этом мне видится залог нашего будущего возрождения.

В номере «Труда» от 17 января 1995 года была опубликована подборка мнений деятелей культуры, размышляющих о феномене русского патриотизма («Родину не выбирают»). По ряду причин в нее не вошла реплика Вадима Кожинова, литературоведа и публициста, одного из самых острых умов «русской партии». Это было определенной потерей, тем более что ряд мыслей, высказанных в заметке, можно было приписать кому угодно, кроме Кожинова.

«…Более антипатриотичного народа, чем русский, на свете нет. Проклятия в адрес своей страны можно услышать и от обывателя, и от величайшего национального гения… Англичанин и иранец, индиец и француз считают свою страну лучшей в мире. Русский человек искренне полагает, что это последнее место на земле…»

Предыстория разговора и обусловила первый вопрос.

– Вадим Валерьянович, может быть, это чувство национальной неполноценности имеет под собой реальное основание и Чаадаев, говоривший об ошибочности исторического пути России, был прав? Наша страна движется от одного поражения к другому: от Смутного времени к революции, от революции к сегодняшнему разорению. В XVII веке один из первых русских публицистов Иван Тихонович Посошков сравнивал полк служилых людей со стадом: «… лошади негодные, сабли тупые, сами скудны, безодежны, ружьем владеть не имеют; убьют двоих или троих татар и дивятся, ставят большим успехом, а своих хотя сотню положили – ничего!..» Современные параллели, на мой взгляд, напрашиваются сами собой.