Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина

Внутри сладко трепетало от пёстрой красоты. Волны с шипением разбивались о деревянную пристань, а корабли манили в путешествия – для полного счастья Ольжане не хватало только Лале. Она обнаружила, что отвыкла быть без него, и охотно поговорила бы с ним и про рынок, и про море, и про дальние страны. Хотя признавала: Лале нужно отдохнуть от неё. Да и в целом – отдохнуть, а не шататься по солнцу.

Устав, они втроём устроились на пристани. Мореника юрко забралась на перевёрнутую бочку и теперь сидела, сбросив обувь и поглаживая натёртую ступню: на щиколотке – бренчащий браслет. Так же поступил Якша – сел, скрестив ноги, – а Ольжана постеснялась залезать на бочку. Она понимала, что у неё не получится сделать это так ловко, – к тому же вдруг сломает?.. Поэтому просто прислонилась к бочке спиной и опёрлась на неё руками.

Ольжана смотрела на горизонт и наслаждалась тем, как ветер шевелил её кудри, – казалось, что вокруг только солнце, и соль, и благодать. Ей хотелось сохранить это ощущение – положить его, как драгоценность, в шкатулку – и вспоминать об этом дне, когда снова пустится в бега. Она любовалась округой и вежливо поддакивала Моренике. Из её рассказов Ольжана узнала, что сама Мореника превращается в ящерицу, карнавал сегодняшним вечером будет чудо, а первую красавицу города зовут панна Симонетта и она – юная золотоволосая чародейка из савайарского рода… Мореника щебетала про эти роды, и про подготовку к празднику, и про тачератских купцов – Ольжане нравилось её слушать, но ответить было почти нечего. К счастью, для поддержания беседы Моренике хватало её кивков, вопросов и горящих глаз.

И рассказывая обо всём на свете, Мореника ни разу не упомянула, какие отношения связывали её с Лале, а Ольжана и не спрашивала. Она решила, что ей ни к чему такие подробности, – только душу травить. Будь она башильером, то не преминула бы влюбиться в Моренику и, постоянно сравнивая, тяготилась бы путешествием с такой, как она сама. Ольжана ведь то навязчивая и опекающая, как квохающая тётушка из деревни, то – по-детски восторженная и несведущая во многих вещах… Конечно, ей хотелось быть другой. Но она гнала эти мысли: нет, сегодня её не расстроит и это.

Они вернулись к Мастерской после полудня: Мореника сказала, что нужно немного отдохнуть, а после – уже собираться на карнавал. У Ольжаны зудели ноги, и ей хотелось только умыться и рухнуть на свою роскошную кровать с периной – но у Мастерской она увидела Лале. По-прежнему в сутане – («Длани, и не жарко ему вечно в чёрном?..) – он сидел на скамье и смотрел на прыгающих по площади голубей. В груди защекотало, губы сами расплылись в улыбке, и первым желанием Ольжаны было подбежать к нему и рассказать о сегодняшнем утре – но она жёстко себя одёрнула. Спросила себя, совсем ли она дурная и с чего решила, что Лале любопытна такая болтовня?..

Заметив их, Лале поднялся и подбрёл к башне. Сейчас он ходил без трости – отдохнул, наверное.

– Сидишь грустишь? – спросила Мореника со смехом. – Или прячешься от пана Авро – он и тебя замучил калифовой войной?

Лале улыбнулся.

– Нет. – Привычным движением погладил переносицу. Кусок колдовской кожи, который наложила Мореника, потемнел и начал отторгаться. – Жду вас. Не против, если я украду госпожу Ольжану?

Мореника махнула рукой с нефритовым браслетом.

– Ольжана, крадись. – Лукаво сощурилась. – У вас секретики?

– Какое там. – Лале вздохнул. – Хочу показать госпоже Ольжане площадь Скульптур, пока вы не увлекли её на карнавал, панна. Вы ведь не ходили туда?.. Славно. Госпожа Ольжана спрашивала у меня о ней, а ещё на той площади есть чудная базилика Перста Иезиля, и я думал…

– Не продолжай. – Мореника усмехнулась. Глянула на Ольжану: – Если будешь позволять ему рассказывать про все базилики на пути, пропустишь и этот карнавал, и следующий, и ещё через год.

Ольжана не помнила, чтобы спрашивала Лале про площадь или базилику, но кивнула. Притворилась, что совсем не устала, и дождалась, пока Мореника и Якша – такой же кислолицый, как и раньше, – не скрылись в Мастерской.

Она повернулась к Лале.

– Вы тоже соскучились? – пошутила и тут же мысленно хлопнула себя по лбу. Знала ведь, что Лале такое не оценит.

Но казалось, он едва её услышал.

– Что? – Он смотрел на двери, закрывшиеся за чародеями.

Вопрос Ольжаны будто вырвал его из собственных мыслей – Лале повернулся, и она быстро сказала:

– Ничего. А что за пло…

– Идёмте. – Лале сделал приглашающий жест – прочь от Мастерской.

Взгляд у него стал задумчивым и тревожным. Ольжана удивилась: похоже, не в площади дело и у них и правда были общие тайны.

– Пожалуйста, скорее. – Он протянул к ней руку, точно подгонял или направлял. Может, даже хотел коснуться её локтя для убедительности, но не коснулся.

Ольжана некстати вспомнила, что Лале уже дотрагивался до неё. Время от времени помогал ей забраться в кибитку – из вежливости. Касался её при встрече с братьями-башильерами – чтобы обратить её внимание и чтобы провести брата Амори. А в последний раз – совсем недавно, после нападения чудовища: тогда он предложил Ольжане опереться на него.

В горле запершило. Как же это жалко, осознала Ольжана, – благоговейно вспоминать, сколько её, взрослую молодую женщину, чародейку двух дворов, мимоходом держал за руку монах. Чай, не шестнадцать лет, чтобы цепляться за такие случайности и видеть в них нечто большее.

– Да, конечно. – Она сдержанно кивнула. Ни слова больше не сказала, пока Лале не отвёл её в переулки за Мастерской – очевидно, говорить на крыльце ему было неудобно.

Переулки оказались такими узкими, что Лале не мог идти с Ольжаной рядом. Ему пришлось пропустить её вперёд, а ей – слушать его из-за спины.

– Я никогда не видел, как вы превращаетесь, – начал Лале серьёзно и тихо, а Ольжана думала лишь о том, что, когда она замедляла шаг, его дыхание щекотало ей шею. – Поэтому спрошу вас сам.

Она оторвала взгляд от мощёной дороги и рассеянно посмотрела на балкончики двух домов, стоявших напротив друг друга. Увитые цветами, балкончики едва не соприкасались ажурными ограждениями.

– Вы всегда обращаетесь с первой попытки?

– В каком смысле? – Ольжана резко обернулась. Момент сразу потерял всё очарование. – За кого вы меня принимаете? Может, я и не самая сильная колдунья…

– Простите, – пробормотал Лале. – Я не хотел вас обидеть.

Ольжане стало невыносимо смотреть ему в глаза – слишком