Жаркий декабрь - Александр Калмыков

И вот комбат подал сигнал продолжать движение, передовой броневик ринулся вперед, вздымая гусеницами снежную пыль, а за ним начал движение на северо-запад и весь батальон. Через несколько километров мы проскочили маленькое селение Соска, а почти сразу же за ним располагалась еще одна деревушка, небольшая, всего в несколько десятков дворов. На небольшой площади перед каменной часовенкой уже собралось с десяток сельчан, настроенных явно доброжелательно к освободителям.

Ганомаг остановился поодаль, а перед делегацией встречающих затормозила полуторка комбата. Торопливо выскочив из машины, Иванов обратился к старшему по возрасту селянину:

– Отец, что это за населенный пункт?

– Овсово, – степенно поглаживая бороду, ответствовал старик.

Капитан озадаченно потеребил в руках карту и, сдвинув вперед шапку, почесал затылок.

– Но где же тогда Агусалу, вроде тут должно быть?

– А, так это оккупанты его так переиначили. Тут-то, в Принаровье, всегда русские жили, а как эстонцы власть захватили, так вдруг стали все названия по-своему коверкать. Мы-то село как раньше, Овсово зовем, а по документам оно теперь Агусалу.

– Вот оно что, – облегченно вздохнул комбат, – проклятая эстонизация, все запутала.

Жители тоже явно испытывали облегчение и, увидев, что машины не следуют дальше, а останавливаются, пожилой овсовец взволнованно предложил:

– Ты, товарищ командир, давай своих солдатиков на постой разводи, мы их радушно примем.

– Благодарствую, батя, но вряд ли мы надолго задержимся, нам надо врага дальше гнать.

И верно, мудрое командование уже прислало новую радиограмму, в которой чуть ли не прямым текстом потребовало быстрого продвижения вперед, к Куремяэ. Вот так всегда на войне. То стоим битый час, то вдруг гонят в страшной спешке.

Батальон опять свернулся в колонну, и на максимально возможной скорости покатил вперед. Резоны спешить у нас были, и очень серьезные, потому что мы проезжали по узкому дефиле между огромными болотами Пухату и Агусалу. Если мы их проскочим, то вырвемся на оперативный простор, и дальше грузовики уже смогут двигаться в любом направлении.

Пятнадцать километров по шоссе мы пролетели всего минут за сорок. Куремяэ встретило нас тишиной. Ни местных жителей, что не удивительно, ведь тут уже начинались эстонские земли, ни вражеских засад. Следов боев нигде не наблюдалось, только в одном месте валялись раскиданные снаряды. Видать, фрицы пытались взорвать артиллерийский склад, но в спешке не успели подорвать как следует, и снаряды лишь разбросало.

В село мы въезжали осторожно, но фрицев, естественно, не осталось, а жители прятались в подвалах. Надо заметить, Куремяэ очень повезло, что немцы не стали держать в нем оборону, и оно удачно избежало обстрелов. Лишь одно здание в центре села пылало, хотя ни воронок вокруг, ни разрушений, вызванных взрывами, вокруг я не заметил. Тушить пожар было бесполезно, но несколько эстонцев спешно растаскивали заборы, чтобы не дать пламени перекинуться на соседние дома.

Когда порыв ветра дунул в нашу сторону, я резко выдохнул и закрыл нос рукавицей, пытаясь спастись от страшного запаха, однако любопытство взяло свое и, попросив водителя притормозить, я попробовал понять, что тут произошло. Груда потемневших бинтов на задворках ясно говорила о том, что здесь располагался госпиталь. Не успев вывезти своих раненых, немцы решили не оставлять их врагу и подожгли здание. Фрицы думали, что с ними поступят также, как они обычно поступали с нашими ранеными. Ну что же, урок для фашистов на будущее – нельзя судить о других по себе.

Дальше Куремяэ мы сегодня уже не поедем. Передовые части расположились на ночь километрах в пяти отсюда, в Иллука, а нашему 215-му полку приказано занимать оборону здесь. Вскоре подтянулись остальные батальоны, вслед за ними в поселок въехали артиллеристы и все тыловые части дивизии, вплоть до походной типографии. Видно, комфронта настроен весьма оптимистично, раз так поспешил подтянуть тылы.

Зимний день короток, и уже смеркалось, когда комбат определил места для создания ротных опорных пунктов. Осмотрев позиции на окраине села, я в целом остался доволен, кое-какие работы до нас здесь уже велись. Немцы явно готовили населенный пункт к круговой обороне, и отрыли ровной цепочкой окопы, кое-где уже соединенные траншеей, впрочем, довольно мелкой. Значит, основательно зарыться в землю фрицам помешали. Ну, вот и славно. Бойцам не придется всю ночь мерзлую землю долбить.

Осматривая окрестности, я разглядывал дома, определяя наиболее крепкие, пригодные к обороне. Каменных домов в селе немного, если не считать величественный пятиглавый собор и первый этаж монастыря, но вдруг я заметил древние крепостные башенки, приземистые и крепкие на вид. Увы, стоило подойти поближе, как «башни» оказались своеобразными поленницами, сложенными из поленьев. Для обороны они явно не годились.

Перед закатом небо нахмурилось, и почти сразу повалил снег. Спать в такую ночь ни мне, ни взводным почти не пришлось, да и комбат постоянно носился туда-сюда, проверяя готовность к обороне. Мы очень боялись, что в такую метель немцы смогут незаметно подползти поближе, забросать гранатами часовых и ворваться в село. По крайней мере, именно так мы бы и поступили на их месте. Но вот снегопад уже заканчивался, а вокруг все тихо. Да, противник уже не тот, что в начале войны. Выходит, зря я мучил себя и сержантов.

Правда, пока я бдел ночью, проверяя посты, мне пришла в голову великолепная идея. Когда я учился в вузе, то к технологии обработки металлов относился как ненужному предмету, полгая, что работать на заводе мне все равно не придется. В общем, так оно и было, и тщательно вызубренные лекции за два десятилетия благополучно выветрились из памяти. Однако, в эту морозную ночь, мысли о горячей печке, у которой я мечтал согреться, незаметно перекинулись на тугоплавкие металлы, и меня вдруг осенило. Ведь вольфрам, вернее, его карбид, входит в состав победита, который, судя по названию, придумали только после войны. А ведь я даже точно вспомнил состав сплава – десять процентов кобальта, и девяносто карбида вольфрама. Это сколько ж теперь миллионов трудочасов можно сэкономить с победитовыми резцами! Вот только вопрос, умеют ли в нашей стране изготовлять вольфрамовые сплавы и, кстати, как их изготавливать? У кого бы спросить? Так, вроде, Леонов в ФЗУ учился.

– Алексей, дело есть, – отзывав его в сторонку, – заговорщицким шепотом спросил я. – Какие у нас в промышленности используются вольфрамовые сплавы?

Не высказав удивления, все-таки сколько мы с ним в Москве по заводам ездили, и внедряли различные «системы Леонова», гэбэшник, не задумываясь, ответил:

– К примеру, победит. Он изготавливается из порошка какого-нибудь тугоплавкого карбида и кобальта или никеля для связки.

– Э, кхм, кхэ, – не нашелся я сразу, что сказать, – а когда его изобрели?

– Год не скажу, – задумался Леонов, – но во время первой пятилетки он уже точно использовался.