Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма - Олег Владимирович Ракитянский

режимом поляков. Хотя на упомянутой конференции под давлением представителей ОУН (Н. Сциборский и Ю. Вассиян) З. Пеленский был официально избран проводником КЭ ОУН на ЗУЗ, но авторитетом среди местного националистического актива он не пользовался. Учитывая это важное обстоятельство, Е. Коновалець уже летом 1930 г. на конференции членов провода ОУН в Праге принял решение отстранить З. Пеленского и назначить краевым проводником и краевым командантом УВО Ю. Головинского, в недалеком прошлом известного командира Украинской галицкой армии и ведущего члена краевой команды УВО. Е. Коновалец связывал большие надежды на нормализацию отношений Провода ОУН с краевой организацией. Однако надежды не оправдались. Вскоре Ю. Головинский был арестован польской полицией и по не выясненным окончательно причинам убит во время якобы следственного эксперимента.

Впрочем, судьба Ю. Головинского приобретает еще более трагический окрас, если добавить, что он, учитывая пристальное внимание к себе со стороны польской полиции, ставил перед ПУН вопрос о выезде с семьёй в эмиграцию. Информируя в письме от 15 марта 1930 г. по этому поводу Е. Коновальца, В. Мартынец сообщал, что В. Сеник-Грибивский («Канцлер») и другие деятели УВО-ОУН на ЗУЗ не соглашаются на выезд Ю. Головинского за границу. При этом В. Мартынец подчеркивал, что «проблема руководства – одно из самых тяжёлых дел»[329].

В течение 1929 года интенсивно проходил процесс создания отделов ОУН в эмиграции. На конец года их насчитывалось 20 из почти 500 членов. В частности, в Чехословакии – 250; Франции – 150, Болгарии – 30, Германии – 14 членов. Каждый такой отдел возглавлял секретарь. Так, например, секретарем ОУН в Чехословакии был И. Бойдуник, в Германии – Р. Оврач. Планировалось также создать конспиративный отдел ОУН в Варшаве, чтобы собирать информацию о деятельности основного политического оппонента ОУН – Государственного центра УНР[330].

Наряду с созданием в эмиграции своих отделов ОУН в 1931 г. основала в Берлине информационное бюро – украинскую прессовую службу (затем – националистическая прессовая служба) с целью пропаганды своих идей, освещения событий в жизни диаспоры и ситуации в Советской Украине. Бюллетени выходили на немецком и украинском языках. УПС имела свои филиалы в Женеве, Вене, Лондоне, Каунасе, Риме, Праге, Нью-Йорке. В апреле 1930 г. было окончательно определено местоположение членов ПУН. Председатель «Провода» и его канцелярия во главе с А. Бойкивым находились в Женеве, там же Центральное прессовое бюро ОУН (М. Кушнир). Секретарь ПУН В. Мартинец с редакцией журнала «Возрождение нации», а также референты прессы и пропаганды, экономического, связи, финансов и главный контролер ОУН разместились в Праге. Местом расположения организационного референта и заместителя председателя ПУН Н. Сциборского и военного референта Н. Капустянского был Париж. Политический референт ПУН Д.Андриевский проживал в Брюсселе (Бельгия). Е. Коновалец, который оставался одновременно и Верховным командантом УВО, был вынужден весной 1930 г. переехать из Берлина в Швейцарию, чтобы отвести обвинение в германофильстве, о чем постоянно напоминала польская пресса и некоторые другие иностранные средства массовой информации.

И хотя 1-й Большой сбор ОУН (конгресс) сыграл извеестную роль в истории украинского националистического движения, председатель ПУН был далек от того, чтобы идеализировать его последствия. Коновалец писал: «На первом конгрессе мы дали только общую надстройку, и от нас самих будет зависеть, что мы на том фундаменте выстроим. Или величественную палату, которая будет к себе притягивать мноих людей, или гуцульскую колыбу, которая под дуновением ветра рухнет»[331].

Голову ПУН чрезвычайно беспокоило состояние развития ОУН, особенно на ЗУЗ, её будущее. По этому поводу он как-то писал В. Мартинцю, что когда наши усилия в крае «не увенчаются успехом», то «бросим политику и вернемся… в Союз», считая «эксперимент с ОУН неудачным» (выделено О. Р.). А в обращении к членам ПУН от 22 мая 1930 г. Е. Коновалец заявлял, что хоть ОУН «…сегодня является, наверное, потенциально наиболее сильной организацией, она не проявляет на деле такой активности, которой можно было бы от неё ожидать», и что в деятельности ОУН «можно часто увидеть значительную диспропорцию между словом и делом»[332].

Особенности организационной структуры, политики и стратегии ОУН со времени возникновения обусловливались условиями её существования и деятельности. При этом следует учесть, что при этом любая пропаганда и попытки использовать парламентские методы политической борьбы за достижение независимости Украины выглядели бесперспективными. Поэтому надежды возлагались на возникновение международной конфронтации в Восточной Европе, к которой и должны были быть подготовлены структуры УВО-ОУН. А для этого оставались только нелегальная политическая и пропагандистская работа, диверсионно-подрывная и разведывательная деятельность, которые должны были расшатывать оккупационный режим, и при благоприятных международных обстоятельствах – организация всенародного восстания с перерастанием в национальную революцию. Пожалуй, только так можно было рассчитывать на успех. И способной к таким методам борьбы была лишь организация, связанная четким пониманием задач, жёсткой внутренней дисциплиной, сплоченностью своих рядов и массовой жертвенностью вплоть до фанатизма. «Принципиальность, жертвенная бескорыстность, решительность и быстрота решений, активность в работе и отвага в принятии на себя ответственности за свои поступки – это основные приметы характера и сила украинского националиста»[333].

Учитывая изложенное, следует заметить, что фактически с момента образования и до окончания Второй мировой войны все указанные положения в той или иной редакции входили в программные документы II и III чрезвычайного съездов бандеровской ОУН (1941, 1943), частично воспринимались они также «мельниковцами». Даже присловутая идеологема Д. Донцова «интегральный национализм» в той или иной степени присутствовала в идеологии ОУН по причине невыработки на конгрессе чёткого определения понятия «украинский национализм».

Для скрепления членских уз новоиспечённой организации, единения их на новых идеологических и организационных принципах каждый из присутствующих давал клятву посвятить себя делу освобождения Украины. В последующем для придания особой значимости момента перед присягающим на столе должны были находиться крест, свеча и револьвер. Текст присяги гласил: «Перед Богом и перед Украинской Нацией клянусь отдать все мои силы в распоряжение Украинской Нации и Организации Украинских Националистов!.. Присягаю, что даже наилучшему товарищу, не принадлежащему к организации, ничего не сообщу, ни в заключении, ни под пытками, и не принудят меня к измене моим товарищам. Присягаю, что никакие испытания, ни холод, ни угроза смерти не склонят меня к отказу от присяги борьбы за свободу моей Отчизны. Помоги мне Бог. Аминь»[334].

Подводя итог нашему исследованию, скажем, что создание ОУН следует считать судьбоносным, прискорбным этапом в украинской общественно-политической жизни как в эмиграции, так и на ЗУЗ, а первые шаги новой организации показали её стремление занять ведущее место в национально-государственных попытках возрождения Украины. И всё же, при всей пафосности трибунных деклараций, призывов к