Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма - Олег Владимирович Ракитянский

УВО не сразу растворилась в ОУН и до середины 1930-х годов, выступая в роли боевой фракции ОУН, сохраняла свою организационную независимость. Верховная команда УВО упоминалась в обращении приемника Е. Коновальца – А. Мельника 15 октября 1938 года. По этой причине, например, Проводник краевой экзэкутивы ОУН на ЗУЗ считался одновременно и краевым командантом УВО. А рядом с военным референтом ОУН работал боевой референт УВО, который отвечал за подготовку и проведение диверсий, террористических актов[325].

Участники Конгресса ОУН

Е. Коновалец и его ближайшее окружение стремились чётко разграничить сферы и направления деятельности обоих родственных организаций, сохранить ещё на некоторое время УВО. Причина проста – это отработанная со своей историей и опытом работы разведывательная структура, приносящая хорошие деньги и востребованная у нескольких «заказчиков». Их особенно беспокоило то обстоятельство, что молодежь западноукраинских земель, которая с энтузиазмом вступала в ряды ОУН, предпочла взять на вооружение методы УВО и несла по причине отсутствия подпольного опыта значительные потери от действий польской полиции, давая ей основания обвинять в террористической деятельности ОУН. Не в восторге от очередных провалов УВО в Польше пребывала германская разведка, пытаясь через Е. Коновальца урезонить очередной набор национальных террористов, переориентировав их на кропотливый сбор разведывательных сведений. Однако всё было тщетным, и в городах Речи Посполитой продолжали греметь выстрелы, а тротуары заливала кровь.

О характере разговоров, которые проходили между членами ПУН в контексте упомянутого, ярко свидетельствует письмо секретаря ПУН В. Мартинца к Е. Коновальцу от 26 апреля 1930 г.: «Я за безусловное ограничение акций Союза (УВО – О.Р.) и её людей от ОУН, а за всякие разговоры о революционных актах между членами ОУН надо давать безапелляционно в морду… Надо настаивать на принципе: кто хочет делать атентаты (а не говорить о них), пусть выходит из ОУН и вступает в Союз, в ОУН никаких разговоров о Союзе, актах и т. д. не может быть и речи. Если ОУН хочет «революционных поступков», пусть делает такие поступки, которые не может Союз, – манифестации, драки, забастовки, кровавые вече и тому подобное»[326].

Однако по причине невозможности образумить молодое поколение ОУН от боевой деятельности УВО вскоре фактически слилась с ОУН, и последняя взяла на вооружение террористические методы своей предшественницы. На данном этапе националистического движения они были объективно неизбежны. Характерно, что когда с середины 1922 г. руководство УВО начало сдерживать террористические акции своих членов, то стал заметным переход части боевиков на сторону коммунистов, которые в то время выступали за активные формы борьбы с поляками. В середине же 1930-х годов в связи с кризисом и роспуском КПЗУ её члены часто становились в ряды националистического движения, видя в ОУН наиболее боевую силу в противоборстве с польским оккупационным режимом.

Исходя из установок конгресса ОУН, в духе, так сказать, принципов монократизма («вождизма»), председатель ПУН наделялся большими полномочиями по руководству ОУН и её членов и сосредоточивал в своих руках неограниченную власть. Она распространялась на все стороны жизни ОУН, требовала слепого послушания и беспощадно наказывала за непослушание и неисполнение указаний. Правда, во времена Е. Коновальца указанные принципы «вождизма» в деятельности Провода ОУН не проводились в жизнь. Хотя председатель ПУН неоднократно высказывал недовольство работой своих ближайших соратников, упрекал их за пассивность, отсутствие инициативы, говорил, что к ПУН «вошли люди неподходящие и неспособные выполнять задачи», но он всегда считался с чужим мнением, пытался уладить конфликты и недоразумения путём переговоров, не прибегая к более действенным средствам.

Особенно непреклонен в вопросе последовательного соблюдения принципа «вождизма» был Н. Сциборский. Когда в феврале 1930 г. на 1-й конференции ОУН на ЗУЗ С. Ефремович в своем докладе попытался обосновать тезис «о введении коллективного ответственного руководства в самом краевом центре» ПУН, то против этого решительно выступил Н. Сциборский, подчеркнув, что основной тезис и принципы ОУН – монократизм (выделено О. Р.)[327].

1-й Большой сбор заложил основы организационно-территориального деления ОУН в Восточной Галиции (ЗУЗ) и за её пределами. На родных землях территориальная структура ОУН состояла из краёв и округов, в эмиграции – с территорий и государств, которые делились на отделы. Уже в 1929 г. ПУН назначил проводником ОУН на ЗУЗ З. Пеленского (псевдоним «Пакс»), хотя местный националистический актив отнесся к этому шагу с оговоркой. В феврале 1930 г. на ЗУЗ прибыл заместитель председателя ПУН Н. Сциборский, который провел конференцию ОУН. Она выбрала краевую экзэкутиву (экзэкутива – политическое представительство, экспозитура – военное – О.Р.) ОУН в составе: проводник – З. Пеленский, секретарь КЭ – С. Ленкавский, референт организационного отдела – С. Коссак, референт политического отдела – Б. Кравцив, финансовый референт – Мачай, референт юношества – И. Габрусевич, руководитель военно-учебной секции – Е. Врецона, руководитель идеологически секции – С. Охримович и др.

ОУН на ЗУЗ первоначально состояла из шести округов – Львов, Перемышль, Стрый, Станислав, Тернополь, Волынь. Затем их количество выросло до 10. Округа делились на уезды, а дальше – на районы и подрайоны. Самыми низкими организационными клетками были «пятерки» и «тройки». КЭ ОУН на ЗУЗ в начале 1930-х годов объединяла в своих рядах порядка 600–700 членов. С лета 1929 г. в соответствующих лагерях в Карпатах проходила военно-боевая выучка молодого пополнения оуновцев в созданных молодёжных товариществах «Юнацтво» («Юность»). Военная выучка была достаточно квалифицированная, что позволяло каждому члену ОУН овладеть основами военных знаний, иметь представление об организации воинских подразделений низового звена и освоить курс практической стрельбы из пистолета и винтовки. В циркуляре «Наша позиция и наши практические задачи» отмечалось: «Политический террор и подготовка собственной военной силы есть в программе нашей организации… Террор – это страшное оружие в руках подпольной организации. Террор – средство самообороны. Это заодно окончательный и самый сильный аргумент, когда все другие уже исчерпаны или когда заранее известно, что они будут безуспешны… Террор – это ответ на насилие врага, это сила в обороне человеческих прав. Террорист – это один из судей народа, который действует по принципу «Salus populi – suprema lex» (благо народа является высшим законом)». То есть ОУН была своего рода «кадровым войском украинской революции»: «…считала себя «армией в подполье», а не политической партией: «диктатурой» Провода ОУН…»[328].

Касаясь вопроса создания КЭ ОУН ЗУЗ, необходимо заметить, что уже с самого начала в КЭ начали проявляться оппозиция по отношению к ПУН. Сначала они, как уже говорилось выше, касались организационного вопроса – назначения проводником З. Пеленского, человека не из краевиков. Затем они перешли в плоскость практической деятельности ОУН, форм и методов её борьбы с оккупационным