Принцесса или ведьма - Соман Чайнани

«Странно, – подумала Агата. – Почему он хочет, чтобы его школа проиграла?»

– Осталось лишь две пары до тебя! – шепнула Кико.

Сердце Агаты колотилось. Она не могла сосредоточиться, думая то о Софи, то о Тедросе, чувствуя то волнение, то уколы вины. «Талант… какой у тебя талант?» Она не могла ни превратиться в животное, потому что контрзаклинания учителей всё ещё действовали, ни сотворить ни одно из любимых заклинаний, потому что все они были из книжек о порче и проклятьях.

– Я просто призову птицу, или что-нибудь ещё такое, – пробормотала она, пытаясь вспомнить уроки Умы.

– М-м-м… а как эта птица сюда попадёт? – спросила Кико, показывая на запертые двери.

Агата сломала свеженакрашенный ноготь.

«Таланты» Анадиль по-прежнему были заперты в комнате Страха, так что она попыталась с помощью проклятия открыть дверь, но магия оказалась для неё слишком сильной, и в наказание на неё налетел рой вонючих клопов. Потом на дуэль с Беатрис вышел Хорт. После Испытания Сказкой Хорт неуклонно поднимался в рейтинге, стремясь попасть на Вечер Талантов и наконец-то добиться уважения. Но сейчас он уже почти четыре минуты стоял на сцене, рыча, сипя и пытаясь вырастить волосы на груди.

– Я зауважаю его, если он уйдёт и сядет на место, – проворчала Эстер.

Никогдашники недовольно гудели.

Но, когда время уже почти вышло, Хорт вдруг издал оглушительный рык, и его шея затрещала. Он застонал, и его грудь выпятилась. Закричал, и щёки надулись. Он вздрагивал, извивался, дёргался и, издав ужасный вопль, разорвал на себе одежду.

Все от удивления вжались в спинки скамеек.

Хорт ощерился. Под тёмно-коричневой шерстью прятались тугие мускулы, а вместо лица выросла длинная зубастая морда.

– Он… оборотень? – ахнула Анадиль.

– Волколак, – поправила Эстер, гоня прочь воспоминания о трупе Чудовища. – Они лучше себя контролируют, чем обычные оборотни.

– Видите? – прорычал Хорт-волколак. – Видите?

Он вдруг изменился в лице и с громким, зловонным «пф!» превратился обратно в худого, безволосого мальчика. Вскрикнув, он бросился за сцену, едва успев прикрыться занавесом.

– Так, по поводу контроля беру свои слова обратно, – сказала Эстер.

Тем не менее школа Зла считала, что всё-таки победит, пока на сцену не вышла Беатрис в пышном персиковом платье, держа на руках уже знакомого всем зайца, и запела песню – настолько заразительную и милую, что вскоре ей стали подпевать все ученики из школы Добра:

– Они будут прекрасно смотреться на балу, а? – вздохнула Кико, посмотрев на Агату.

В конце концов к общему хору присоединился даже Тедрос, и Агата не смогла сдержать улыбки. Где-то в глубине души Беатрис всё-таки была доброй. Ей всего лишь нужен был талант, чтобы это показать.

Агата моргнула и увидела, что Тедрос улыбается ей, совершенно уверенный, что она покажет что-нибудь намного лучше. Что-нибудь достойное сына короля Камелота. Точно так же он однажды смотрел на Софи.

До того, как она его подвела.

– Эстер из школы Зла против Агаты из школы Добра! – объявил белый волк после того, как у Хорта выросли иглы дикобраза.

Агата тяжело вздохнула. Вот и пришло её время.

– Без Софи Эстер – наша последняя надежда, – икнул Броун, и у него изо рта вылетела очередная стайка бабочек.

– Она сама, похоже, так не считает, – нахмурился Векс, прикрываясь слоновьими ушами и провожая взглядом Эстер, которая поднималась на сцену, словно на заклание.

И вскоре они поняли, почему: когда Эстер выпустила демона, он сумел сотворить лишь один дохлый огненный шар и вернулся обратно к ней на шею. Эстер тяжело закашлялась и схватилась за сердце, словно эта ужасная попытка лишила её последних сил.

Но если Эстер сдалась без боя, то её однокашники явно этого делать не собирались. Как и все злодеи, пред лицом поражения они просто поменяли правила. Когда Агата вышла на сцену, отчаянно пытаясь вспомнить у себя хоть какой-нибудь талант, она услышала шёпот: «Давай! Давай!», а потом вскрик Дот: «Нет!»

Она ещё успела увидеть мальчиков, склонившихся над красной колдовской книгой. Векс поднял светящийся красный палец, выкрикнул заклинание…

Агата оцепенела и упала без сознания.

В Театре наступила полная тишина. Слышалось лишь, как на потолке трещит сталактит.

И тут он с грохотом упал.

Тедрос свалил Векса на пол. Броун схватил Тедроса за воротник, швырнул его на канделябр, и школьники едва успели увернуться от падающих свечей. Проход между двумя половинами зала загорелся. Мальчики-всегдашники прыгнули на скамейки школы Зла, а никогдашники поджигали и бросали в них дохлых бабочек с того места, где сидел Броун.

Агата медленно пришла в себя. Никогдашники и всегдашники швырялись друг в друга обувью через горящий проход; башмаки, сапоги и туфли на каблуках летали сквозь дым, словно снаряды.

Где стража?

В дымке она заметила, как волки избивают никогдашников, а феи пикируют из-под потолка на всегдашников, подпитывая пламя пыльцой с крыльев. Агата протерла глаза и посмотрела ещё раз. Волки и феи лишь… поддерживают драку?

А потом она увидела мальчика-фею, который кусал всех красивых девочек, до которых смог дотянуться.

– Я не хочу умирать.

– Я тоже не хотел, – ответил белый волк.

И Агату осенило.

Она взмахнула светящимся пальцем, и над проходом ярко сверкнула молния, заставив всех замереть.

– Сядьте! – скомандовала она.

Никто не посмел ослушаться – даже волки и феи виновато отошли в сторону.

Агата внимательно посмотрела на стражников обеих школ.

– Мы считаем, что точно знаем, на какой мы стороне, – сказала она, обращаясь к умолкшему театру. – Мы думаем, что знаем, кто мы. Мы разделяем жизнь на Добро и Зло, красоту и уродство, принцесс и ведьм, правильное и неправильное. – Она посмотрела на кусачего мальчика-фею. – Но что, если есть что-то общее и между ними?

Крылатый мальчик посмотрел на неё, и его глаза наполнились слезами.

– Загадай желание, – подумала она.

Мальчик-фея в ужасе покачал головой.