Редкие девушки Крыма. Роман - Александр Семёнов

– Так что?.. По-твоему, знакомиться можно только весёленьким и счастливым? – спросила Лера.

– Нет, совсем нет. Но пусть это будет… случайно, что ли, когда ты на знакомство не нацелен и думаешь вообще о другом. Вот так вот – р-раз! Как бы из ниоткуда. И ты видишь, какой он есть, не искажённый ожиданиями, фантазиями…

Этот мой «р-раз!», чудом не опрокинувший бокалы, видимо, навёл Леру на собственные размышления, и она сказала: когда сходишь по ком-то с ума и не можешь открыться, понимая, что так не должно быть, остаётся перевести своё чувство в дружеские рамки, а это едва ли не труднее, чем просто забыть.

Тут Лера смутилась и не стала продолжать, а я больше не подливал изумительного напитка. Когда мы вышли на морозец, хрупкий и неустойчивый в этом году, она спросила, хотел бы я заглянуть в один из ближайших дней к Станиславу. Он живёт там же, снова работает переводчиком, только не военным, а литературным, и скучает по прежним временам.

Мы зашли к нему до Нового Года. Стас немного поседел, но в остальном не изменился, Ася не изменилась вовсе, такая же красивая и притворно негодующая по разным поводам. Из лестницы, ведущей на второй этаж, были вынуты почти все перекладины.

– Предосторожность, – объяснила Ася, кивнув на шустрого четырёхлетнего пацана, – вдруг не уследишь, заберётся, свалится. Мы и так залезем, если надо, но, чувствую, и он скоро начнёт…

Парня звали Лев Станиславович, и он поздоровался с нами на трёх языках.

В тот вечер я пригласил Леру к себе, обещав не приставать. Лера поколебалась и поехала. Мы долго разговаривали обо всём, кроме одного человека, решили посмотреть какой-нибудь фильм, и я включил «Пятый элемент», ещё не переведённый на русский. Примерно такой же была и новогодняя ночь, но я, помимо воли, уже присматривался к Лере другими глазами. Заметил, какая она фигуристая при всей хрупкости, каким крутым изгибом талия переходит в бёдра. Длинные пальцы, почти как Танины…

В следующую встречу она стала первым читателем оконченной повести об Олеге и Насте, похвалила и даже придумала название:

– «Городок на берегу». Хорошо?

– Мне нравится. Песня такая есть, уже забытая. Слышала?

Увлёкся, взял гитару, спел целиком.

– Слышала, помню, – сказала Лера, – с душой получается. Чувствую, ваш городок много для тебя значит. Хотела бы там побывать.

– Он, кажется, ещё закрыт. А вот Севастополь – открыт. И я давно задумал большую поездку в Крым, на месяц или полтора. Посетить места юности…

– Ой, прямо ископаемое! Где твоя вставная челюсть?

– …и узнать новое, потому что, когда там жил, многое под самым носом не видел. Намёк достаточно прозрачен?

– Я подумаю, – ответила Лера, но я уже понял: согласна.

Мы готовились к поездке. Изучали возникновение полуострова с позднеюрских времён, когда он этаким вулканическим китом поднялся из моря, географию, растения и животных – удивительно, сколько редких и реликтовых. Историю народов, городов, сёл, дворцов, памятники культуры и природы от древности до наших дней. Жизнь великих людей, связанных с Крымом. Читали художественные книги, с особенным вниманием – такие, где он представал совсем не парадным: «Беглец» Николая Дубова, например. Встречались то у меня, то у неё в однокомнатной студии.

Придя к Лере в первый раз, я увидел на столе фотографию, снятую мною в Павловске: хозяйка в обнимку с Таней, и у обеих такие лица, будто вот-вот захохочут, больше не в силах сохранять важность. Помню, Лера тогда не выдержала секундой раньше…

Во второй раз этого снимка уже не было на виду.

Лера начала бегать и приседать, чтобы на горных тропах и скалистых берегах не отвлекаться на тяготы и полностью открыть себя красоте. Так она объяснила и с тех пор каждую неделю докладывала об успехах. «Сто раз вот с этими, – указывая на гантели в четыре килограмма, – неплохо, да, для вечной хилячки?» Здесь бы я поспорил: когда мы зашли к родителям Леры, она без видимых затруднений подняла свою одиннадцатилетнюю сестрицу над диваном вниз головой.

Мы смотрели карты, намечая маршрут, я сидел перед монитором на вращающемся стуле, Лера – на моей ноге, как миледи Винтер в седле. «Удобно, замечательно удобно…» Она же управляла мышкой, а мои руки, нашедшие было покой на её талии, вскоре стали отлучаться вверх и вниз, точно проверяя, многое ли она готова позволить. Однажды забрался под резинку брюк и почувствовал: готова позволить всё.

Что может выйти из этих встреч, мы не загадывали до того майского дня, когда Лера сказала, что беременна. В причал ударила волна, разбилась и взлетела облаком брызг, на мгновение закрыв горизонт. Когда они улеглись, я стоял в классической позе будущего отца, за спиной подружки, соединив ладони на её совершенно плоском животе. Как там оказался – не имею понятия. Её положение было невозможно определить извне, но голос звучал в голове, и новые брызги взлетали, сливаясь на ветру в необыкновенные картины.

– Давай оформим отношения, – сказал я.

– Неплохо бы оформить…

– А поездку отложим?

– Да сейчас! Я что, совсем немощная теперь? Инвалид?

И через два месяца мы так же стояли на обрывистом берегу Тарханкута. Причудливые известняковые скалы, коричневые волны выгоревшей степи, чабрец, перекати-поле, жаркий, раскалённый ветер. Спускаемся. Ослепительная на солнце полоска пляжа, бирюзовая вода прозрачнее воздуха вдали становится синей, переходит в небо без чётких границ. Не хочется вылезать, но надо, иначе отрастут плавники. Решила стать дельфином? Ладно, давай ещё полчаса… Взгляд в профиль: заметно, заметно, в сарафане можно скрыть, но не в купальнике.

– Как необычно! – говорила Лера. – По фотографиям не поймёшь… Я завидую тем, кто здесь родился. Вы же инопланетяне! Чувствуешь себя инопланетянином?

– Разве что немного.

– Давай ходить пешком, обойдём все дороги!..

– Для этого надо приехать на год или купить здесь дом. Лучше держаться плана, пешие дороги отложим на юг.

– Как скажешь…

Мы не слишком твёрдо держались плана, но отходили от него недалеко. Приехали севастопольским поездом, в прицепных вагонах, идущих до Евпатории. Там, в заранее намеченной гостинице, устроили первую базу и обследовали всё, что расположено к северу. Калос Лимен, Донузлав, Джангуль – в названиях фантастически смешивались Запад и Восток. В Черноморском прошли мимо дома, где я когда-то жил, но подниматься и звонить в квартиру не стали. Вернувшись в Евпаторию, соблазнились организованной экскурсией в Симферополь. Отвык, Саня, не ожидал увидеть, до чего здесь всё маленькое, кривоватое, шершавое; любая блочная пятиэтажка, каких и в Питере полно, выглядит так, будто нарисована нетвёрдой детской рукой. Вблизи моря это ощущение скрадывалось. И архитектурный классицизм, в Петербурге нагоняющий на меня тоску, под этим небом выглядел живым, не оторванным от греческих корней.