Дыхание земли - Роксана Гедеон

– Помолвлены? – переспросила я ошеломленно.

Она поспешила пояснить:

– Это было очень давно, мне тогда едва исполнилось десять лет. Вы же знаете, это было в моде, – обручаться еще в детстве. Через год или два помолвку расторгли, сразу после того, как до моего отца дошли слухи о связи Александра с Анабеллой де Круазье. Об этом тогда много сплетничали…

– С Анабеллой де Круазье, – снова повторила я, находя, что в последнее время слишком часто слышу об этой женщине.

Констанс смутилась.

– О, надеюсь, вы знали об этом. Не так ли? Они познакомились в Версале. Александр тогда еще служил в гвардии, а Анабелла, кажется, была камеристкой королевы… или что-то вроде того.

– Вы можете рассказать мне о ней?

– Боюсь, я не так уж много знаю, Сюзанна. Тогда я была ребенком. Похоже на то, что Анабелла не могла похвастать происхождением, иначе Александр не расстался бы с ней. Но женитьбы у него и в мыслях не было. Когда все открылось, ее срочно выдали замуж за одного из поставщиков двора, королева даже наделила ее приданым. Очень скоро после замужества Анабелла родила дочь, и, безусловно, ребенок был от Александра. Все так считали.

– А что с ней случилось потом?

Констанс покачала головой:

– Не знаю, ничего не слышала.

В комнату заглянула горничная – как раз в тот миг, когда часы пробили десять.

– Прошу прощения, мадам. Там внизу герцог дю Шатлэ; он просит свою жену спуститься.

Я мгновенно поднялась, и Анабелла вылетела у меня из головы. Все во мне встрепенулось при этом известии. Александр приехал, значит… значит… о, значит, он заметил мое отсутствие, и оно ему небезразлично! Не этого ли я добивалась?

– Не провожайте меня, – сказала я Констанс. – Спасибо вам за этот вечер. Я была так одинока.

Я уже подошла к двери, когда Констанс внезапно окликнула меня:

– Сюзанна…

Я обернулась.

– Что бы ни случилось, знайте: в нашем доме вам будут рады всегда.

– Спасибо, – сказала я еще раз, и голос у меня дрогнул. – Большое спасибо.

К лестнице я почти бежала, но у лестницы остановилась и перевела дыхание. Не надо так волноваться, следует быть посолиднее, что ли… Я стала спускаться намеренно медленно, лишь бы не показать ему, до чего спешила его увидеть.

Он стоял у окна, ко мне спиной, в черном, как обычно, плаще, мокром от растаявшего снега. Я прижала руку к груди, пытаясь понять, что же за невероятную гамму чувств вызывает во мне этот человек. Неприязнь? Да, но ведь и симпатию! А еще сочувствие – странное, впрочем, для меня, а еще что-то вроде нежности…

Он обернулся.

– Боже праведный, – сказал герцог. – Уж не знаю, кого мне благодарить за то, что вы уехали только сюда.

– А что такое?

– Я полагал, что вы отправились в Сент-Элуа. Никто ведь не видел, как вы уходили. Можно ли быть такой неосторожной? По лесу сейчас бродят волки, а вы уехали в неизвестном направлении.

– Вы отчитываете меня?

– Просто пытаюсь напомнить, что сочельник неподходящее время для визитов.

– Не надо мне ничего напоминать. Именно ваше поведение и заставило меня искать убежища здесь.

– Убежища? От чего же вы убегали? Кто преследовал вас?

– Ваша грубость! Я не привыкла, чтобы меня выгоняли, как служанку… – Запнувшись, я едко спросила: – Разве ваши соглядатаи не доложили вам, куда я пошла? Какая потеря бдительности!

Глаза Александра сверкнули:

– Черт побери, мои люди не…

Повисла внезапная пауза.

«Ну, вот, пожалуйста, – подумала я, – мы снова почти поссорились. Да еще в чужом доме. Нас, вероятно, многие слышали».

– Поедемте, – вдруг сказал он почти мягко. – К чему обсуждать всю эту чепуху? Я рад, что вы со мной, а остальное вовсе не важно.

Я проглотила комок, подступивший к горлу. И сама не заметила, как доверчиво протянула Александру руку.

В замке было совсем тихо. Если бы не ярко освещенный вестибюль, можно подумать, что здесь давно уже не живут. Конечно, уже достаточно поздно – часы показывали без четверти одиннадцать, но ведь для сочельника это не время. Впрочем, в Белых Липах все не так, может быть, здесь вовсе не отмечают сочельник.

За моей спиной раздался голос Александра:

– Что вы скажете о бокале шампанского, мадам?

Я обернулась, не в силах скрыть улыбку.

– Это отвлеченный вопрос или приглашение?

– Идемте! Вы все увидите.

Я сделала шаг ему навстречу и остановилась.

– Хорошо, я только переоденусь.

Он задержал меня.

– Не стоит. Вы всегда очаровательны.

Я замерла с полуоткрытым ртом. Комплимент? Пожалуй, это первый или, может быть, второй за все наше знакомство… Ну вот, герцог вполне может быть и галантным, и обаятельным, если только захочет. Да еще каким обаятельным… Как бы я хотела почаще поддаваться власти его обаяния!

– Идемте! – повторил Александр.

Я улыбнулась и подала ему руку.

В белой столовой горели свечи, огромная елка, под самый потолок, занимала добрую четверть зала. Елка – это была дань моде, пришедшей из Англии. Хрупкие фарфоровые статуэтки сантонов образовывали сцены рождения Иисуса, поклонения волхвов, явление ангела пастухам.

Мне показалось, я попала в сказку – до того здесь было красиво. Служанки бесшумно удалились. Я поймала себя на мысли, что даже не знаю их имен, хотя живу здесь уже не первый месяц. Вероятно, не только Александр, но и я со своей стороны не так уж много сил прилагала для сближения.

Александр сам откупорил шампанское и протянул мне бокал, полный пенистого шипучего вина.

– За что будем пить? – спросила я улыбаясь.

– За вас, сударыня. И за нашу совместную жизнь.

Это был тот самый тост – почти слово в слово, который герцог произнес в охотничьем домике, в тот день, когда подарил мне Стрелу. Тогда я даже не подняла бокала. Но не говорил ли мне Александр, что настроение мое изменится?

– Охотно выпью за это, сударь. Очень охотно.

Я выпила все до капли. После того как вино чуть вскружило мне голову, я стала находить, что наши отношения непозволительно холодны. Ведь мы оба тянемся друг к другу… Зачем же все эти церемонии? Хоть бы он сделал решительный шаг навстречу – я-то после вчерашнего уже ни на что не решусь!

– А это мой рождественский подарок вам, – услышала я голос Александра.

Миниатюрный восточный город стоял передо мной. Золотые минареты, серебряные крыши домов, бронзовые часы на хрупких башнях, великолепный дворец – все это само по себе было необыкновенно красиво. Но на этом дело не заканчивалось. Крыши домиков изящно приоткрывались, и я видела маленькие коробочки с хной, голубой и сиреневой краской для глаз, туалетным молоком и соком белладонны. Минареты хранили в себе кисточки и краски для губ, даже внутри крепостной стены, окружавшей город, находились небольшие флакончики духов, розового и лавандового масла, притираний, средств для придания свежести дыханию, вербены и розмарина. Серебряное зеркало, изображавшее пруд, приподнималось так, чтобы в него можно было смотреться.