Присягнувшие Тьме - Жан-Кристоф Гранже

У ворот я показал свой паспорт швейцарским гвардейцам. Мне тут же выдали пропуск. Гвардейцы в костюмах эпохи Возрождения посторонились, и я прошел сквозь высокие кованые железные ворота.

Я проник в святая святых.

Дьякон провел меня по лабиринту зданий и садов. Бегом. Было 8.05, а опоздание при здешних порядках немыслимо. Меня оставили во внутреннем дворике у розово-желтого фасада дворца. Между квадратами газонов блестел круглый бассейн. Струи фонтанов круглились в радужном облаке капель. Противовес буйству цветов и тропических растений составляли два простых пандуса, ведущие к таинственным дверцам. Пахло солнцем и терракотой.

Мне не пришлось долго ждать. Открылась одна из дверей, оттуда выскочил человек в строгом черном костюме и легко сбежал по пандусу. Лет сорока, с рыжими с проседью волосами, в маленьких очках в роговой оправе, он идеально гармонировал со светлой охрой декора и фонтанами.

– Я префект Резерфорд, – произнес он на отличном французском. – Заведую Апостольской библиотекой Ватикана.

Он горячо пожал мне руку.

– Нельзя сказать, что вы пришли вовремя, – добавил он весело. – Завтра наш понтифик выступает на площади Святого Петра. И еще должно произойти назначение нового кардинала. Сумасшедший день!

– Я очень огорчен, – поклонился я. – Но дело не терпит.

Добродушным жестом он отмел мои извинения:

– Идите за мной. Его преосвященство пожелал принять вас в библиотеке.

Мы прошли через двор к зданию напротив. На пороге Резерфорд отступил:

– Prego.[25]

Нас встретила тень и прохлада мрамора. Резерфорд отпер дверь и проскользнул в серо-белый коридор. Я шел за ним по пятам. Через черные переплеты проникало солнце. Мы были одни. Я ожидал услышать скрип подошв начищенных туфель моего гида, но мы шли почти в полной тишине. Я бросил взгляд вниз – на нем были туфли из мягкой замши абсолютно в тон цвету его волос.

Подобно святому Петру Резерфорд владел ключами от рая. У каждой двери он вертел в руках связку ключей и, найдя нужный, открывал ее. Я рискнул задать вопрос:

– Чем именно занимается его преосвященство?

– Вы просите о встрече и не знаете этого?

– Монсеньор Кореи в Катании просто записал мне его имя. При этом он сказал, что его преосвященство может помочь мне в расследовании.

– Кардинал ван Дитерлинг – заметная фигура в Конгрегации доктрины веры.

После II Ватиканского собора так стала называться Верховная священная конгрегация священной канцелярии – наследница Римской и Вселенской инквизиции. Входившим в нее давалось право определять границу между добром и злом, между догмой и ересью, выявлять отклонения от нормы и искажения генеральной линии. А случай Агостины был очевидным отклонением.

Снова ключ, снова зал, стены которого украшали большие фрески. Эта живопись своей пастельной нежностью напомнила мозаики античных вилл.

– Откуда родом Казимир ван Дитерлинг? – спросил я.

– Сразу видно полицейского, – улыбнулся префект. – Все-то вы хотите знать. Его преосвященство фламандец. Нам надо подняться и пройти через приемную Сикста V, чтобы не столкнуться с читателями.

– В такой час – и читатели?

– Несколько семинаристов. У них специальное разрешение.

Он снова зазвенел связкой. Мы вышли на лестницу. Поворот ключа – и мы в приемной Сикста V, называемой также Большим Сикстинским залом, просторной и золотистой в лучах утреннего солнца. В глазах запестрело от красок, фигур и ликов. На потолке и стенах не было и миллиметра незаписанной поверхности. Синева сводов казалась кричащей в обрамлении терракоты.

– Вам знаком этот зал, не правда ли?

Я кивнул. Я мог бы по памяти описать каждую сцену, каждую деталь росписи. Я проходил здесь сотни раз, направляясь в читальный зал.

Мы пересекли пустынное помещение, минуя стоявшие между пилястрами гигантские синие с золотом фарфоровые вазы, распятия, широкие чаши из полированного камня. Сквозь большие окна слева виднелся двор Бельведер.

В конце зала Резерфорд открыл еще одну дверь.

– Мы можем спуститься.

Все его предосторожности указывали на то, что встреча должна была сохраняться в тайне. Ниже этажом перед нами открылось новое пространство, заполненное картотечными шкафами с маленькими выдвижными ящичками с этикетками. Резерфорд обогнул один из шкафов. Потом остановился перед закрытой дверью и одернул пиджак. Когда он поднял руку, чтобы постучать, я задал ему последний вопрос:

– Вам известно, почему его преосвященство так быстро согласился меня принять?

– Вам самому это известно, не так ли?

– У меня есть некоторые соображения, но вам он что-нибудь сказал?

Улыбаясь, префект постучал в дверь. Взглядом он показал на досье у меня в руках:

– У вас есть нечто, что его интересует.

Кардинал Казимир ван Дитерлинг стоял у окна в просторном кабинете, заставленном копировальной техникой и растениями в горшках. Стол был завален папками, карточками, книгами. Без сомнения, это был стол префекта Резерфорда. Место, выбранное для встречи, подтверждало мое предположение: она проходила в тайне.

На кардинале было повседневное одеяние высшего сановника Ватикана: черная сутана с окантованной красным накидкой и красными пуговицами, малиновый кушак и шелковая шапочка на голове, тоже красная. Даже в этой будничной одежде служитель церкви не смотрелся буднично, как архиепископ Катании. Сразу видно – церковная аристократия.

Через несколько секунд кардинал соблаговолил повернуться ко мне. Это был гигант – такого же роста, как я. Возраст его определить было невозможно – где-то между пятьюдесятью и семьюдесятью годами. Удлиненное властное лицо, багровое от морского ветра. Он был похож на ирландца – тяжелый подбородок, светлые глаза под опущенными веками, плечи столь широкие, что ему бы бочки поднимать на улицах Корка.

– Мне сказали, что вы учились в семинарии.

Я понял, чего он хочет. Я должен играть по правилам. Я приблизился к нему и встал на колено:

– Laudeatur Jesus Christus, ваше преосвященство…

Я поцеловал массивный кардинальский перстень. Священник перекрестил мне голову и спросил:

– Какая семинария?

– Французское отделение Папской семинарии, – ответил я, поднимаясь с колена.

– Почему вы не завершили свое образование?

Он говорил по-французски с легким фламандским акцентом. У него был низкий голос, говорил он медленно, но очень четко. Я ответил с почтением: