Интимные места Фортуны - Фредерик Мэннинг

безучастен, если не считать предчувствия приключения, вызывавшего волнительную дрожь в теле. И тут же, с присущей ему извращенностью ума, он посмеялся над собой и обозвал дураком, а когда миновала и эта стадия, понял, что думает о капитане Марсдене со смутной неприязнью. В любом случае, убеждал он себя, ни одно из наших действий не производится по доброй воле. Если и нет явного принуждения, то оно всегда подразумевается. Затем он поймал себя на мысли, является ли его истинной сущностью та решимость, которую он с каждой минутой ощущает в себе все острее, или она возникает только под давлением обстоятельств.

Они отошли в пустой участок траншеи, и там офицер начал объяснять им, что предстоит делать, а сержант Морган периодически вставлял свои замечания и дополнения. Им показали кроки вражеских траншей, обозначили точку, намеченную для прорыва, пост, который нужно будет атаковать, если там окажутся немцы. Затем людей распределили на конкретные задачи. Берн оказался в паре с Плаксой, имея приказ держать участок траншеи с примыкающим к ней ходом сообщения, ведущим к основным окопам, и сообщать о любом движении неприятеля по траншее.

Было отмечено, что неподалеку от их участка может находиться пулеметная точка, но с этим до конца нет ясности. Коротко говоря, их задача состоит в том, чтобы прикрывать фланг группы и при необходимости поддержать огнем. Если возникнет необходимость применить гранаты, то после этого они должны немедленно отступить и присоединиться к главным силам отряда, не переставая при этом осуществлять посильную поддержку. Если сигнал будет подан свистком, они должны выдвигаться прямо к проходу сквозь проволочные заграждения, и если соединиться с основными силами отряда будет невозможно, самостоятельно и как можно быстрее пробиваться к своим траншеям. Их также предупредили об опасности обстрела своими часовыми и необходимости сразу называть пароль в ответ на оклик часового.

Мистер Кросс, убедившись, что солдаты поняли план в целом, а также отдельные, относящиеся к ним детали этого плана, повернулся к сержанту с вопросом, не забыл ли он чего-нибудь. Сержант был абсолютно уверен, что ничего не забыто, но счел необходимым самому повторить всю информацию еще раз. В вопросах о важности совместных действий он, в отличие от офицера, был не столь оптимистичен и сильнее напирал на то, что даже в общем деле, где скоординированы все детали и проработаны вопросы взаимодействия, каждый боец должен полагаться на самого себя и проявлять личную инициативу.

— Короче, хотим и рыбку съесть, и в воду не лезть, — иносказательно выразился он, и всем это здорово понравилось, хотя не все поняли смысл этой фразы.

Затем они разошлись по своим подразделениям с приказом собраться в девять часов на стыке траншей Делоне и Монк, и уже через несколько шагов Берн и Плакса остались наедине.

— И на шо же теперча нам, сраным придуркам, надеиться, — причитал Плакса.

— А зачем ты вызвался, Смарт? Я-то думаю, ты поступил очень благородно, но все же объясни, — попросил Берн.

— Как увидал, что этот гад-надсмотрщик на тя глянул, так думаю про сам себя: и я, штоль, пойду. Я ведь завсегда себе говорю про тебя, мол, этот раздаст друзьям все, што есть у самого. И никогда не кличет человека каким дурацким погонялом обидным. Вот я и думаю — иду! Это ж не впервой, не перша наша вылазка да и непоследняя. Чего бздеть-то? Я уж сам за собой пригляжу, да и за тобой, друже. Будь спокойн, положись на мени.

Он был все такой же, определенность придавала ему решимости. Берн на секунду задумался, затем поднял голову и взглянул на своего спутника.

— Не думаю, что капитан Марсден задумывал что-нибудь такое. Ты же знаешь, Смарт, у него просто манера поведения такая. Он всегда делает то, что считает правильным.

Плакса бросил на него бешеный, но полный сочувствия взгляд:

— Ну ты и мудак, бля, — только и сказал он.

Но и этого хватало, Берн горько усмехнулся сам себе. Ведь действительно, к командиру роты он всегда чувствовал инстинктивную неприязнь.

«Дайте только шанс, я уж покажу этому уроду», — мысленно поклялся он сам себе.

Шанс. Они все балансировали на грани и зависели от случайности, от шанса, который кому-то может выпасть, а кому и нет. У них не было свободы действий, поэтому, если и удавалось что-то совершить, в этом свершении не было практически никакой личной заслуги. Вслед за Плаксой он спустился в блиндаж.

Штаб-сержант Тозер с капралом Джейксом стояли у самых ступенек.

— Тебе бы надо получше о себе заботиться, понимаешь? — серьезно сказал Тозер. — Капитан не имеет права вот так, запросто, посылать тебя.

— Тоже мне, блядь, рубаха-парень! — съязвил Джейкс.

— Вам не следует так выражаться, — оборвал его штаб-сержант Тозер и, повернувшись к Берну, добавил: — Тут чуток чая и ром. Глотни, если хочешь.

— Нет, спасибо, штаб-сержант, — отказался Берн. — А вот мой паек приберегите до моего возвращения. И не беспокойтесь за меня. Со мной все хорошо. Я хочу пойти.

Он знал, что хочет идти, вполне определенно знал. Это часть его пути, куда бы он ни вел. Он отошел, присел рядом с Плаксой Смартом, и они немного поговорили, перебросились парой фраз. С остальными они не заговаривали, но нет-нет и чувствовали на себе чей-нибудь задумчиво-безразличный взгляд.

В лунном свете тускло мерцал туман — клочковатый, где гуще, где реже. Его то и дело сносило ветром, слишком слабым, впрочем, чтобы разогнать полностью, вопрос был лишь в том, как долго он еще продержится. Они намазали лица грязью и пошли, а вскоре опустились на землю и, стараясь не шуметь, медленно поползли вперед. От мороза грязь подмерзла, но не настолько, чтобы лужи покрылись льдом и хрустели под тяжестью тел.

Несколько раз останавливались, и сержант Морган шептался с офицером, а Берн буквально давился от смеха, поскольку становилось слышно тяжелое дыхание некоторых бойцов, громкое, как у стада коров на ночном выгоне. Наконец остановились надолго, и Уитфилд с еще одним солдатом поползли вперед. Остальные ждали, напряженно вслушиваясь в темноту. Было очень тихо. Внезапно застучал пулемет, но это, похоже, был всего лишь беспокоящий огонь. Потом