Во власти девантара - Бернхард Хеннен

— Нет, — приветливо улыбнулся Мандред. — Нам нужно в библиотеку.

Фародин внутренне содрогнулся. В моменты, подобные этому, он готов был убить Мандреда. Какое дело этому пройдохе до того, что им здесь нужно!

— Библиотека? — Цимон удивленно посмотрел на Мандреда. — Ты удивил меня, северянин. Она находится недалеко от гавани. Говорят, там собраны знания со всего мира. Ей больше трех веков, в ней тысячи свитков. Нет вопроса, на который ты не нашел бы там ответа.

Фародин и Нурамон многозначительно переглянулись. Человеческая библиотека, где можно найти ответы на все вопросы! Это примерно настолько же вероятно, как встретить лошадь, несущую яйца. И тем не менее немаловажно то, что такая библиотека находится именно в Искендрии. Может быть, она является отдаленным зеркалом того, что кроется по ту сторону звезды альвов в Расколотом мире?

Они выбрались на широкую площадь, в центре которой стояла статуя высотой более десяти шагов. Она изображала мужчину с длинной, угловатой бородой, сидевшего на троне. Руки фигуры были странно искривлены и лежали у него на коленях. Ладони были открыты, словно он ждал, что на них возложат дары. И действительно, к этим рукам вела деревянная платформа. Рот статуи был широко раскрыт, словно она собиралась закричать. Оттуда валил светлый дым.

За изображением божества возвышался храм, высокие, почти до неба колонны которого были выкрашены пурпурной краской, а венчали их оббитые золотом капители. На фронтоне храма был изображен горельеф, раскрашенный очень пестро. Там можно было увидеть Бальбара, идущего по морю. Его гигантские кулаки разбивали галеры.

На ступеньках храма собрались священнослужители. Они пели мрачную торжественную песню. Хотя Фародин не понимал слов, по спине у него пробежал озноб.

Паланкин поставили у подножия статуи. Барабанщики ускорили ритм.

Вокруг, на площади, стояли тысячи людей. Они присоединились к монотонному пению священнослужителей. Фародин краем глаза увидел, что Нурамон совсем побледнел. Даже Мандред притих; с лица его исчезли даже следы улыбки.

Два бритоголовых священнослужителя, стоявшие на паланкине, повели девушку вверх по деревянной платформе. Она была похожа на сомнамбулу.

Втроем они достигли открытых ладоней статуи бога. Священнослужители заставили девушку опуститься на колени. Обвязали ее плечи цепями, которые были прикреплены к железным петлям. Венок из цветов, который должен был украшать ее волосы, упал на землю. Она безучастно сидела там, пленница опьянения и молчаливой покорности. Жрица с длинными непокрытыми волосами принесла золотой кувшин. Она намазала лоб девушки. Затем пролила содержимое кувшина на ее одежду.

Когда она вместе с остальными священниками спустилась с ладоней изображения божка по платформе, барабанный бой снова ускорился. С болезненной пронзительностью зазвучали цимбалы. Монотонное пение стало еще громче.

Внезапно руки статуи дернулись вперед. Шум стих. Обе ладони божества ударили о широко открытый рот, в котором исчезла девушка. Пение и барабанный бой тут же прекратились. Послышался приглушенный крик. Затем руки снова опустились. Удерживаемая тяжелыми цепями, жертва сидела на раскрытых ладонях бога. Ее волосы и одежда ярко пылали. Крича, она металась в путах.

Мандред широко раскрытыми глазами смотрел на живой факел, в то время как Нурамон отвернулся и хотел уйти. Однако их проводник преградил ему путь.

— Не делай этого! — прошипел он.

Вот уже некоторые верующие раздраженно смотрели в их сторону.

— Если ты уйдешь, то оскорбишь Бальбара. Я вам уже рассказывал, что делают жрецы с богохульниками. Смотри в землю, если не можешь выносить зрелища, но не уходи сейчас. Молись Тьюреду, Аркассе или в кого ты там веришь.

Крики жертвы стали тише. Наконец она, умирая, рухнула вперед. Священники снова затянули мрачное пение. Толпа людей медленно расползлась.

Фародину было дурно. Что же это за бог, которого чтят неописуемой жестокостью?

— А теперь можем идти, — спокойно сказал Цимон. — Принимать участие в торжествах после жертвоприношения никого не вынуждают. Этого варварства можно легко избежать. Я живу здесь уже два года, а все никак не пойму два лица Искендрии. Это город искусства и культуры. Я скульптор. Нигде так не ценят мою работу, как здесь. Богачи абсолютно помешаны на том, чтобы с них ваяли статуи. Существуют чудесные праздники. В библиотеке ученые со всего мира спорят по вопросам философии. А здесь, на храмовой площади, каждый день сжигают ребенка. Даже поверить нельзя, что это те же самые люди.

— Каждый день? — недоверчиво воскликнул Мандред. — Зачем они это делают? Это же… — он беспомощно развел руками. — Это…

— Семьдесят лет назад город осадил король Дандал с Эгильских островов. Его флот привел к стенам города огромное войско. Осаждавшие строили катапульты и передвижные башни. Он привез с собой даже горняков, которые должны были проложить туннель под стенами. Две луны длилась осада; тогда понял Потейнос, король города, что Искендрия обречена на гибель. И пообещал Бальбару своего сына в качестве жертвы, если осада будет снята. После этого среди солдат Дандала вспыхнула эпидемия. Он вынужден был прекратить осаду и отойти в лагерь. Потейнос принес своего сына в жертву. И пообещал Бальбару жертвовать каждый день ребенка, если он уничтожит его врага. Два дня спустя флот эгильцев утонул в ужасной буре. Наш берег — это пустыня. Без воды и пищи Дандал вынужден был отказаться от осады. А без кораблей ему ничего не оставалось, как отойти к западному берегу моря. Только один из сотни мужчин вернулся на Эгильские острова. Что произошло с королем, не сообщает ни один источник. А жрецы бога утверждают, что их бог поймал Дандала и проглотил его. С того дня никто больше не пытался завоевать Искендрию. Однако город истекает кровью, ибо Бальбар пожирает его детей. Королевский дом угас. Сегодня правят жрецы и купцы. Искендрия — очень открытый город, принявший в свои стены полчища иноземцев. Однако берегитесь нарушить один из законов Искендрии. Здесь знают только один вид наказания: калечат до смерти.

Фародину очень сильно захотелось покинуть это место, где убивают детей. Он даже поймал себя на мысли, что ему хочется толкнуть лысого жреца в огненную пасть статуи.

— Мы примем твой совет во внимание, — серьезно сказал Нурамон. — Ты не посоветуешь нам хорошую гостиницу?

Цимон ухмыльнулся.

— Шурин моего друга держит гостиницу у гавани. Там даже есть конюшня, где вы можете оставить своих лошадей. Я с удовольствием отведу вас туда.

— Воды, — прохрипел человек в железной клетке.

Он был последним из тех, кто еще жил. Семь больших клеток стояли на восточном конце конного рынка. Один из множества видов смертной казни в Искендрии заключался в том, что приговоренного запирали в клетку и оставляли умирать от жажды в людном месте.