Дети Времени всемогущего - Вера Викторовна Камша

вытерпел и отступился, а на подъезде к Муэне Коломбо забрался импарсиалу за пазуху. Вечером, с отвращением обозрев изгаженную рясу, святой отец признал, что мир таки погряз, и потребовал холщовую сумку, в которую Коломбо и забился. Голубь выбирался наружу только на церемониях, и то под угрозой вытряхивания. Когда первое удивление миновало, Хайме от всей души возблагодарил неведомое зло и замыслил бегство, благо слова Бенеро подтвердились. Припадки не вернулись, ни когда Хайме рискнул сесть на коня, ни когда, ссылаясь на спешку, преодолел весь путь от Доньидо до Сургоса верхом. Отвыкшее от седла тело побунтовало и подчинилось, и в жизнь импарсиала вернулись цокот подков и ветер в лицо. И ещё к нему вернулась радость, тем более неуместная, что ничего хорошего в Онсии не происходило.

– Хайме! – Де Гуальдо выскочил навстречу гостю раньше слуг. – Здесь?! Браво!

– Прости, не предупредил. – Де Реваль прижал палец к губам, и Леон быстро кивнул. – Куда поставить лошадь?

– Куда хочешь, – засмеялся хозяин, – места хватит. Фарабундо!

– Тут я! – Белоголовый великан уже возвышался в проёме ворот. Он мало изменился, до странности мало.

– Смотри, кто приехал! Узнаёшь?

– Сеньор де Реваль, – с ходу решил слуга, – больше некому.

– Возьми жеребца, – велел Диего. – Как его зовут?

– Нуэс. – Хайме поколебался и протянул Фарабундо мешок. – Отнеси в мою комнату, только не развязывай. Там… птица. Я так тебя и не поблагодарил…

– Не за что, сеньор, – гигант улыбнулся не как слуга, как друг, – кто-то ведь должен был уцелеть, как же иначе? Давайте мешок. Не бойтесь, не улетит.

3

Диего с ужасно озабоченным видом увёл Бенеро к Мариите, которая внезапно почувствовала странную слабость и головокружение. Как бы не так! Если Мария что и чувствовала, так это боязнь показаться на глаза мужчине, который видел её без корсета. Застигнутая появлением брата у подруги Инес знала это твёрдо, но ничего более умного Диего сочинить не успел. Бенеро с безмятежным видом, за который хотелось придушить, выслушал сбивчивое описание коварного недуга и неторопливо вышел вслед за озабоченным любовником. Брат и сестра остались вдвоём.

– Где твой голубь? – холодно спросила Инес. – Ты оставил Святую Импарцию?

– Напротив, – пожал плечами Хайме, – я назначен главой Священного Трибунала Муэны, а Коломбо в моей комнате. Он устал.

– Священный Трибунал? – с вежливым любопытством переспросила Инья. – Никогда не слышала. Что это такое?

– Священный Трибунал Онсии во главе с Верховным Импарсиалом создан его святейшеством по представлению онсийской короны, – охотно объяснил брат, – но, будучи учреждён папой, во всех своих действиях подотчётен лишь её величеству. Иными словами, никому.

– И Фарагуандо на это согласился? – Господи, как же далеки все эти трибуналы от старого замка у реки, далеки, никому не нужны и не страшны.

– Разумеется, согласился, – пожал плечами Хайме, – ведь он и есть Верховный Импарсиал и в таковом качестве назначает провинциальных судей из числа импарсиалов. Мне досталась Муэна со всеми её белолобыми, теперь я засяду в Сургосе, выслеживая истинных хаммериан и не давая гонять мнимых. Кстати, да будет тебе известно, за тебя молится вся Онсия со «святым Мартином» во главе. И она же ловит развратницу Марию с любовником и отравителем.

– Когда я смогу вернуться? – не сочла нужным вдаваться в подробности Инес. Она никогда не любила слушать о неприятном, Хайме, впрочем, тоже.

– Не раньше, чем дона Диего с маркизой или хотя бы Бенеро увидят в Миттельрайхе или Аббенине. Камоса знает, что ты не заложница?

– Нет, – с непонятным удовлетворением произнесла сестра, – видел бы ты, как он трясся, когда Диего его схватил, зато потом… Он мечтает вернуть меня королеве и получить дворянство.

– Разумеется, – усмехнулся Хайме, – ведь деньги у него уже есть. Донос на Бенеро не первый его подвиг во славу веры.

– А что этот Камоса узнал про сеньора Бенеро? – Инес равнодушно поправила позабывшие о мантилье волосы. – Они ведь едва кланялись.

– Ты можешь спросить у него самого, – сощурился братец, – я ознакомил сеньора Бенеро со всеми обвинениями.

– Не хочу быть любопытной, – отрезала Инес.

– Разве? – удивился Хайме. – Не подумал бы. Бенеро был виновен в одном – у него водились деньги. Деньги, книги и знатные пациенты, на которых точили зубы как доносчики, так и Пленилунья. Не сам, разумеется, но Государственный Совет желал наследовать еретикам и чернокнижникам, а Импарция мешала. Впрочем, Бенеро я бы Пленилунье отдал, сей достойный суадит слишком упрям, чтобы прислушаться к моим советам, а ломать из-за него шею я не собирался.

– Ты её собрался ломать из-за Хенильи. – Как непривычно видеть брата без петрианского балахона и голубя, но это ничего не значит. Импарсиал остаётся импарсиалом даже во сне. – Из-за мерзавца, пославшего всех вас на смерть!

– А, так ты уже знаешь? Я был лучшего мнения, скажем так, о доне Диего.

– Он должен был сказать! Мария так мучилась, что всё вышло из-за неё. Мы с Диего едва её убедили, что она не виновата. Хенилью убила его собственная подлость, жаль, не только его! Девочка выходила замуж за Орла Онсии, а не за стервятника…

– Любопытный взгляд. – Взгляд Хайме стал ещё пристальней. – Готов поклясться, что первый тезис принадлежит Бенеро, а второй – тебе.

– Да, – вздёрнула подбородок Инья, – ты можешь сколько угодно носиться с честью Онсии, Гонсало от этого лучше не станет. В конце концов, Карлос погиб из-за этой мрази!

– Теперь ты вспомнила Карлоса… Мило.

– Что?

– Нет, ничего, продолжай. Ты говорила о доне Гонсало, о подвигах нашего Диего и твоих заодно. Надо отдать тебе должное, со времён Хасинты ни одна дама не поднимала такой бури.

Хасинта… Невеста Педро Хитроумного, сбежавшая из-под венца и последовавшая за изгнанным Адалидом. Кто же думал, что осуждённый вернётся королём? Уж во всяком случае, не влюблённая в чужого мужа красотка! Хасинта вообще не думала, как и Мария, и она сама. Родичи Хасинты поплатились за её любовь головой, а за любовь Марии могли заплатить сын и Хайме…

– Мы не о том говорим. – Как бы они ни ссорились, Хайме её единственный брат. Карлос будет воевать, Мария с Диего останутся в своём замке, Бенеро уедет в Миттельрайх. Все кончится, и она останется одна. – Сеньор Бенеро говорит, что я тебя предала. Нужно было сказать тебе правду с самого начала, но я не могла. Ты бы защищал память Хенильи, а если нет, стал бы преступником… Лучше было тебя обмануть. Какой с обманутого спрос, если во всем виновата я.

– Нет, – затряс головой Хайме, – Бенеро всё-таки чернокнижник! Не спорю, вернуть с того света и наставить на путь истинный может и ангел, но