Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Эрнандо Писарро в ответ заверил его, что его брат Франсиско любит Атауальпу; именно поэтому он пошел на такие трудности, чтобы отыскать его. Он хочет, чтобы Атауальпа знал: если появятся какие-либо враги, он, Франсиско Писарро, пошлет десятерых всадников, чтобы их уничтожить. Этого наверняка будет достаточно. Даже мятежное племя чачапояс будет таким образом с легкостью побеждено{697}.

После этого Атауальпа пригласил испанцев выпить с ним чичи, и Эрнандо принял приглашение, успокоенный этим знаком того, что новый мир имеет хотя бы что-то общее со старым. Атауальпа также предложил своим гостям остаться у него на ночлег, но те отказались, объяснив, что они должны вернуться к своим друзьям в Кахамарке. Атауальпа объявил, что они и их друзья могут обосноваться в центре Кахамарки, где имеются три больших спальных помещения, которые наверняка придутся им по вкусу.

Прежде чем покинуть обиталище Инки, Эрнандо продемонстрировал ему свое искусство верховой езды на маленькой лошади, которая была обучена пятиться задом. Как и большинство лошадей Писарро, это было небольшое животное арабских кровей, родом из Андалусии, смелое и умное. Атауальпа выказал искренний интерес. После этого другой Эрнандо – де Сото – дал Инке кольцо со своего пальца в знак мира. Атауальпа пообещал нанести испанцам ответный визит на следующий день, с эскортом в несколько тысяч человек. Педро Писарро замечает, что один или двое людей Атауальпы, выказавшие при этом признаки страха, были тут же казнены, «чтобы ободрить других»{698}.

По возвращении отряда Эрнандо Писарро он и его брат Франсиско внимательно исследовали главную площадь Кахамарки. Все четыре ее стороны были около 200 ярдов в длину. С трех сторон располагались низкие строения, каждое имело по двадцать ворот. С четвертой была низкая глинобитная стена с воротами посередине. Писарро и его люди разместились в строениях, оставив четвертую сторону площади без внимания{699}.

Пребывание испанцев в Кахамарке было тщательно изучено Джеймсом Локхартом в его восхитительной работе{700}. Большинство этих людей имели некоторое представление о ведении боя и знали кое-что о лошадях, но лишь двое или трое обладали действительным опытом военных действий в Европе, а именно Эрнандо Писарро, критянин Кандия, возможно Мартин де Флоренсия и, может быть, также Франсиско Писарро, который впоследствии заявлял, что участвовал в какой-то европейской войне{701}. Из сотни с лишним человек, о чьем прошлом что-то известно, около половины прибыли в Индии пять лет назад или раньше. Все капитаны (Писарро, Сото, Беналькасар) находились здесь уже лет по двадцать, если не дольше; Кристобаль де Мена и Хуан де Сальседо – по десять лет.

Большинство тех, кто пробыл в Индиях сколько-нибудь продолжительное время, были, подобно Франсиско Писарро и Сото, сотоварищами Педрариаса. Никто из людей Писарро не был с Кортесом в Новой Испании{702}. Практически никто, за исключением самого Писарро, никогда не жил в Вест-Индии. Возраст основной части рядового состава составлял немногим больше двадцати лет, однако большинству капитанов было уже за тридцать, а Кандии, по его словам, исполнилось сорок. Писарро и здесь отличался от других: рожденный около 1479 года, он к этому времени уже разменял свой пятый десяток.

Из тех, о чьем происхождении мы хоть что-то знаем, тридцать шесть человек были родом из Эстремадуры (из них четырнадцать – уроженцы Трухильо), тридцать четыре – из Андалусии (в основном из Севильи), семнадцать человек из Старой Кастилии и пятнадцать из Новой. У двоих были итальянские фамилии (Пинело и Катано), но к тому времени многие носители подобных фамилий уже считались испанцами: так, семья Пинело на протяжении двух поколений вела в Севилье крупную предпринимательскую деятельность.

Почти наверняка эти люди были не только солдатами, но и торговцами. Наиболее знаменитые имена носили Хуан Морговехо и Хуан де Вальдивьесо – оба они были родом из Леона. Среди испанцев лишь один человек несомненно обучался в университете – священник Вальверде; но возможно, что Морговехо, Вальдивьесо, Эстете, Алияга, Луис Маса и Педро де Баррера также имели университетское образование. Возможно, это относилось и к Эрнандо Писарро. Приблизительно три четверти этой испанской армии были грамотными: 108 человек могли подписать свое имя, 33 не могли и этого; возможно, 36 из 168 были идальго и могли читать и писать. Каждый десятый был нотариусом. Двое, по всей видимости, были арабских кровей – Хуан Гарсия и Мигель Руис. Четверо, вероятно, являлись конверсо, включая Хуана де Барбарана из Ильескаса, что между Мадридом и Толедо, а также Херонимо де Алиягу. По приказу Писарро при экспедиции, по-видимому, имелся небольшой отряд из примерно тридцати африканских рабов.

Прибыв в Кахамарку, испанцы сами не знали, какими будут их планы на следующий день. Педро Писарро вспоминал, что среди рядового состава поселились серьезные сомнения:

«Высказывалось множество мнений относительно того, как следует поступить. Страх переполнял всех, поскольку нас было очень мало и мы были очень далеко от дома, без всякой надежды на подкрепление. Все собрались у губернатора [т. е. Писарро], чтобы обсудить, что нам следует делать на следующий день. Здесь [в этом обсуждении] не было различий между великими людьми и незначительными, между пехотинцами и кавалеристами. Все несли караульную службу в полном вооружении. Этой ночью все были благородными господами. У испанцев не было ни малейшего представления о том, как индейцы будут сражаться»{703}.

Мигель де Эстете, со своей стороны, упоминал, что «огни костров индейской армии [были настолько многочисленны, что] представляли собой устрашающее зрелище. В основном они располагались на склоне горы, так что это напоминало усеянное звездами небо»{704}. Среди людей случались мгновения тревоги, даже беспокойства, успешно сдерживаемые поведением Писарро, спокойного и уверенного в себе.

Согласно предположению Джона Хэмминга, среди испанцев существовала договоренность, что в нужный момент губернатор Писарро сам решит, какое направление действий следует выбрать на следующий день{705}. Однако кажется вероятным, что на самом деле братья Писарро к этому времени уже решили, что делать. Они помнили успешное пленение Монтесумы Кортесом – что удивительного, что они решили поступить так же в отношении Атауальпы?