Графиня Тьмы - Жюльетта Бенцони

На заре появился капитан Кренн узнать, нет ли в доме каких-либо новостей. Он зашел еще и для того, чтобы проститься перед отъездом в Планкоэ и рассказать о своей новой идее:

— Мы съездим за господином де ла Фужереем. Если его так называемая невеста замешана в этой трагедии, то он был бы нам чрезвычайно полезен.

— Если кто и сможет урезонить Леони де Вильне, так только он, — поддержал капитана Жуан. — Я тоже поеду с вами.

— Нет, лучше ты побудь здесь. Нельзя оставлять этот дом без охраны.

— Так откомандируй сюда пару жандармов! Пусть они побудут здесь, а я хочу поехать. Элизабет меня знает и, кажется, любит. А ваши мундиры могут только нагнать на нее страх.

— Ну ладно! Так и сделаем.

В доме появились два жандарма. Они с видимым удовольствием расквартировались на кухне у Матюрины, где витали упоительные запахи, и оба любителя посидеть у камелька радовались возможности не мотаться по дорогам, а побыть в уютной атмосфере. Вскоре на улице затих перестук копыт, и дом погрузился в тишину.

Прошло почти два часа после отъезда мужчин, когда появилось письмо…

Обнаружила его Лали на мощеном дворе у ворот, проходя в направлении конторы; письмо, судя по всему, просунули снизу в щель. Оно было адресовано Лауре и содержало всего несколько фраз, написанных на простой бумаге крупным корявым почерком, но смысл его был устрашающим:

«Коли желаете увидеть свою дочь живой, приезжайте завтра вечером в трактир в Гильдо. Одна (это слово было подчеркнуто двумя жирными чертами). А скажете кому — найдете только труп».

Молодая женщина пошатнулась и стала белее мела, но все же особенно не удивилась: она хоть и неосознанно, но ожидала чего-нибудь подобного. Это гнусное письмо уже тем было хорошо, что оно положило конец невыносимой неизвестности. Она протянула послание Лали, подождала, пока та прочтет, и потом ровным голосом объявила:

— Завтра выезжаю в кабриолете. Править им легко, а дорогу я хорошо знаю.

— Лаура, Лаура! — вскричала в ужасе графиня. — Вы попадете прямо в пасть к волку! Этот человек, а я думаю, что речь идет о вашем муже, не успокоится, пока не погубит вас, клянусь!

— Вы наверняка правы, но я ведь не сказала, что собираюсь преподнести ему себя со всеми потрохами. Я поеду на эту встречу, потому что это единственная возможность спасти Элизабет, но только в письме ничего не говорится об оружии, так что будьте уверены, я поеду вооруженной… и уж позабочусь о том, чтобы выстрелить первой.

— Но что вы задумали?

— Все очень просто: я убью этого сына Сатаны, как только увижу, потому что иначе он меня убьет. Так что или он, или я, а на переговоры я не пойду.

Высказавшись, Лаура поднялась в комнату, где ее отец издавна хранил оружие: ружья, пистолеты, шпаги, сабли и кинжалы. Она выбрала кинжал с выточенным в Толедо лезвием, в ножнах, обтянутых черной кожей. Еще взяла пару пистолетов, из которых мать иногда постреливала в саду Лодренэ, чтобы не потерять навык и потренировать глаз. Мария хорошо знала, что ей, как главе такого большого предприятия, нужно уметь защитить себя. Лаура тоже умела обращаться с пистолетом, но ее этой науке обучил Батц. С холодной решимостью она проверила оружие, великолепные дуэльные пистолеты, казавшиеся ей наиболее подходящими для этого случая. Она тщательно вычистила их, зарядила, а пороховницу и пули взяла с собой.

Весь остаток дня она занималась приведением в порядок своих дел и составлением завещания, которое попросила подписать двух свидетелей — лакеев Элиаса и Геноле, после чего отнесла его нотариусу. И, наконец, села и постаралась сосредоточиться на другом: она подумала о боге, надеясь привести в порядок и свои религиозные понятия. Она предпочла говорить с богом один на один, без посредства священника, который, без сомнения, отказался бы дать отпущение грехов женщине, полной такой решимости совершить убийство. Даже если это убийство было необходимо для спасения ее собственной жизни. Потом она написала еще несколько писем и запечатала их, наказав вскрыть или отправить по адресам лишь в том случае, если она не вернется, а затем, удовлетворенная, позволила себе несколько часов отдыха. Смерти она уже давно не боялась, но сейчас, чтобы совершить задуманное, ей нужны были ясная, свежая голова и отдохнувшее тело.

Утром она долго и тщательно приводила себя в порядок, оделась в простое платье из тонкого серого сукна, отделанное черным бархатом с белой батистовой манишкой на ленточке вокруг шеи, короткие прочные сапожки и кожаные перчатки, а потом завернулась в традиционную накидку с капюшоном. Перед тем как сесть в экипаж, уже подготовленный к поездке Жильдасом, она спустилась вниз позавтракать. В глубокие карманы платья она положила пистолеты, а кинжал — она часто видела, как это делал Батц, — был засунут за голенище сапога. В этом облачении она расцеловала не скрывавших слез Матюрину и Бину, но Лали не увидела и страшно огорчилась. Она знала, что подруга не выносит прощаний, но в этот день Лауре хотелось обнять и ее.

— Она ушла рано утром, — объяснила ее отсутствие Матюрина.

— Наверное, на это у нее были причины, — подумала вслух Лаура.

Ей казалось, что она догадывается об этих причинах: Лали, должно быть, молилась или пошла к мессе в какую-нибудь часовню, но объяснение этому странному отсутствию пришло в тот момент, когда ее на выезде из ворот Святого Венсана, перед самым поворотом на перешеек Сийон, остановила какая-то крестьянка, стоявшая прямо посреди дороги.

— Возьмите меня, дамочка! Нам ведь по пути…

— Лали! — удивилась Лаура. — Но что вы тут делаете?

— Сами же видите: вас поджидаю.

С легкостью, делающей честь ее старым суставам, она запрыгнула в экипаж, уселась рядом с подругой и вздохнула:

— Вот так-то лучше! Сегодня ветрено и погода холодная…

— Лали! — с упреком сказала Лаура, радуясь, несмотря ни на что, такому проявлению дружбы. — Вам же известно, что я должна ехать одна.

— Так я в Гильдо и не поеду. Вы знаете, пока вас тут не было, я поездила по округе и как свои пять пальцев знаю здешние места. Вы оставите меня на берегу, в местечке Трегон. Оттуда я пойду пешком и постараюсь никому не попадаться на глаза. Да и кто обратит внимание на старую крестьянку? Ну же, вперед! Не будем же мы торчать тут целый день!

И, поскольку Лаура все не решалась двинуться с места, ласково добавила:

— Вы меня не переубедите. Надо было самой догадаться, что я не позволю вам одной бросаться в эту западню, — попеняла она ей, заворачиваясь в шаль, и, пристроив между ног свою корзинку, откинулась на спинку сиденья.

Лаура цокнула языком, понукая кобылу.

— Что будет с компанией, если мы обе пропадем?

— Так ведь останется Жуан, а он почти все знает. И если даже такой ценой, но удастся спасти Элизабет, значит, жизнь свою мы обе прожили не зря. Да ведь мы еще и не умерли! Я тоже не натощак! — добавила она и, порывшись в корзинке, показала ей блеснувшие под россыпью яблок рукоятки двух пистолетов. — Надеюсь, у вас тоже такие есть?