Оружейница - Александр Шилов

Я поискала взглядом вторую и обнаружила её неподвижно лежащей слева и чуть сзади той, что убили мы с Настей, а слева от меня стояла Боцманша и держала в руке свою позолоченную мортиру.

За спиной раздались всплески и топот шагов, подбегавшие мужчины стали расхватывать оружие щёлкая затворами и Светлана Яковлевна гаркнула:

— Не стрелять! Они уже готовченко! Не фиг портить шкуры!

Я вздрогнула. Вот уж действительно — боцманский глас!

— Надо пойти посмотреть, — Маргарита Геннадиевна щёлкнула затвором своего АКМа и, забирая влево, направилась к гиенам, — и проконтролировать, если что.

— Ритка… — Андрей Палыч и Серый рванулись за ней. Остальные тоже дёрнулись, но их остановил голос Петровича:

— Стоим здесь и держим на мушке! Подходят правильно.

Действительно, моя свекровь и её мужчины подходили к гиенам по широкой дуге, а поскольку оба зверя лежали на правом боку, то они подходили к ним со спины. Маргарита Геннадиевна по дороге подобрала и протянула мужу, камень размером с пару приличных кулаков. Остановившись в шести-семи метрах от правой гиены, она и Серый вскинули автоматы к плечу, а свёкор с размаху залепил камнем в зверюгу и, тоже взметнул оружие к плечу. Звук удара был слышен даже нам, но гиена не шелохнулась. Все трое стали медленно подходить к ней, потом Маргарита Геннадиевна опустила автомат, что-то сказала, уже спокойным шагом подойдя к гиене, потыкала её стволом в шею, и взметнула оружие в победном жесте.

Сергей поднял камень и шарахнул им ту гиену, по которой стреляла я. Результат тоже оказался нулевым. Маргарита Геннадиевна спокойно обошла её сзади, посмотрела, поставила автомат на предохранитель и, махнув мужу и сыну рукой, направилась к нам. При этом выражение её лица было таким, как будто она изо всех сил сдерживает смех.

— Готовы, — повернувшись к Боцманше свекровь продолжила, — дальняя ваша?

Боцманша кивнула.

— По одной — в колени и третья в шею. У неё аж позвонок под кожу выбило.

— А то, — Светлана Яковлевна поставила «Дезерт» на предохранитель и засунула в кобуру, — промежду прочим, патрон для этой «кугочки», у Соколовых стоит три экю, и это они ещё очень по божески.

Маргарита Геннадиевна повернулась ко мне. Серёжа уже успел меня поднять, поставить на ногу и мы стояли обнявшись, чувствуя как обоих начинает трясти адреналиновый отходняк.

— Саш, ближняя, получается твоя?

— Ну-у-у, добила её я, а свалила её, аж она подскочила, Наська.

— Внученька? — взгляды всех скрестились на ней, наблюдая весьма занимательную картину. Настя, с «эм первым» в руках, стояла прижавшись спиной к Лёше, а тот в правой руке держал верх стволом автомат, а левой прижимал её к себе, причём кисть руки лежала на обнажённом полушарии. Заметив наши взгляды, он покраснел и сдвинул руку вниз, но Настю не отпустил, чем заработал себе, в моих глазах, жирный плюс.

— Настя, ну ты… — Маргарита Геннадиевна покрутила головой, — Сурово ты этого гиена приголубила. Точнёхонько в кончик!

Грянул гомерический хохот! Все смеялись, сбрасывая жуткое напряжение последних минут. Петрович, так вообще шлёпнулся на пятую точку и задыхаясь проговорил:

— Да… жёстко ты… его! Лёшка… учти… мотай на ус!

Разбуженная стрельбой и шумом, наконец подала голос Алечка. Наська пулей метнулась к коляске схватила её на руки и стала, на пару с Лёшкой, успокаивать. Боцманша, тем временем, подошла к своей «автородилке» и, взяв мобилу, стала вызванивать кого-то. Дозвонившись и выяснив, что интересующие её люди недалеко, она предложила им приехать и забрать гиен, а затем, подозвав Петровича и сунув ему в руки трубу, попросила объяснит как к нам проехать. Сама же, предварительно занырнув в «родильный отсек» подошла к столику и, под удивлёнными взглядами мужчин, водрузила на него бутылку заленточного «Наполеона». Раскромсав ножом пару бразильских апельсинов, Боцманша откупорила коньяк налила его до краёв в стоявшую на столе эмалированную солдатскую кружку и выдав:

— Не пьянства ради, а снятия стресса для, — под восхищённый посвист Лёшки, залпом опрокинула её и стала закусывать апельсином. Прожевав примерно половину фрукта, она плеснула в кружку ещё коньяка и протянула мне.

— Светлан Яковлевна, мне же…

— Бери. Тебе сейчас стресс опаснее спирта. Там грамм сто, давай.

Я выдохнула и выпила, действительно отличный коньяк. А Боцманша, взяв у меня из рук кружку плеснула на донышко и сунула её Наське:

— Давай, а то вон как тебя отходняк колотит.

Та беспомощно взглянула на меня, взяла кружку и, выслушав наставление Петровича:- «выдохни и пей не отрываясь», влила её содержимое в себя и, наверное минуту хрипло дышала выпучив глаза. Мне стало её немного жалко, до этого момента весь Настин опыт в общении с алкоголем, состоял из нескольких глотков тёплого пива в тот день, когда нас перебросило сюда.

Боцманша сунула бутылку с остатком коньяка свекрови и кивнула в сторону Оли с Костиком, которых Андрей Палыч только что перетащил на берег с косы. Олю трясло на грани истерики.

Боцманша улеглась на свой шезлонг и стала наблюдать как Маргарита Геннадиевна тем же способом успокаивает Олю, а мужики, пошарив по загашникам, организовывают внеплановый приём «противошокового».

Я взяла костыли, и мы, с Серым, Лёшкой и Настей, пошли посмотреть на гиен вблизи. Зрелище было жутковатое. Челюсти, смахивающие на крокодильи, желтоватые зубы устрашающего размера, покрытая полосами жёсткая щетина и совершеннейшая дичь, для привычного восприятия хищника — копыта.

Когда мы рассматривали заваленную Боцманшей самку, Настя вдруг споткнулась и упала на одно колено. Присмотревшись к ней, я сообразила что мою дочуру развезло, мгновенно и вусмерть. Лёшка и Сергей тоже сообразили что к чему и, подхватив Наську под руки оттранспортировали её на шезлонг, где она, едва улёгшись, мгновенно потухла.

Я сижу на песке, рядом с Сашкиным шезлоногом, и держу в руке кружку со второй порцией «Одинокой звезды». Первая, уже мягко растекается по организму, снимая напряжение. Саша лежит на шезлонге и потихоньку ерошит мои волоса, а я, всё стараюсь отойти от шока последнего получаса.

Я нежился, даже не в тёплой, а горячей воде, балуясь с племяшом, когда сестра вдруг дико завизжала. Вскочив я увидел двух больших гиен, бегущих к сидящей на берегу жене.

Я рванулся вперёд и, гребя изо всех сил, поплыл к берегу. В ушах шумело, но мне показалось, что я услышал один или два выстрела. Вырвавшись из воды, я в два прыжка подскочил к своему автомату, рванул затвор, собираясь прошить, уже лежащие туши, и только оглушительный рёв Боцманши заставил меня вернуться в реальность и убрать палец со спуска.

Гиены лежали в двадцати-двадцати пяти метрах от нас. Задняя была без признаков жизни, у передней, из пасти и ноздрей пару раз вылетели облачка кровавых брызг.