Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

Она переводит взгляд на Мики и Орну.

– А потому, что это похоже на то, как Мики и Орна ведут себя со своими дочками. Конечно, только из лучших побуждений, я уверена.

– Что-то я не поняла, – морщит лоб Орна.

Клодин нервно разглаживает подол юбки и складывает руки на коленях.

– Извините, что я так прямо говорю то, что думаю. Просто через неделю эта группа разойдется, и для меня это, возможно, последняя встреча. Если Лиат родит с божьей помощью – у нее уже появились слабые схватки – я не думаю, что у меня будет время прийти, поэтому я сегодня говорю все, что еще не успела сказать.

Она поднимает глаза на Мики.

– Я вижу сходство между моей соседкой и вами и уже чувствую, куда это может привести. Мне кажется, что вам троим недостаточно вашей собственной жизни, и вы стараетесь прожить и жизнь дочерей тоже. Вы вмешиваетесь в их решения, в воспитание детей. Вы прямо управляете ими!

Клодин останавливается на мгновение, исподтишка проверяя, какую реакцию вызывают ее слова. Орна слушает ее с интересом, Мики сосредоточенно рассматривает что-то в окне и не оборачивается даже, когда Клодин замолкает.

Выждав короткую паузу, она продолжает:

– Вы, точно как моя соседка, не выносите, когда ваши дочки думают иначе, чем вы, или, не дай бог, у них появляются свои собственные планы на жизнь. Хоть у вас есть ваша работа и всякие другие интересы, вы все равно слишком вмешиваетесь в их жизнь. Такое у меня впечатление. И еще раз извините, что я вам это говорю, но эта группа подходит к концу, и все, что мы не скажем сейчас или в следующий раз, мы уже здесь не скажем никогда.

Клодин опять замолкает, а затем неуверенно добавляет:

– По-моему, вам обеим пора предоставить вашим дочкам свободу жить своей жизнью, самим воспитывать своих детей; ну а вы сами можете отойти чуть-чуть в сторонку.

Глубоко вздохнув, будто освободившись от тяжелой ноши, она складывает руки на груди и замирает. Орна по-прежнему смотрит на нее и молчит, погруженная в свои мысли, в то время как Мики, отвернувшись от окна, резко подается в сторону Клодин.

– О чем вы говорите! – она раздраженно передергивает плечами. – Откуда вы это взяли?! Не знаю, как насчет Орны, пусть она сама скажет за себя, но у меня все обстоит иначе. Я не живу жизнью моих детей, у меня своя жизнь – муж, работа, подруги. Дочка – не единственное, что есть у меня в жизни, хотя она и сын – самые дорогие для меня существа на свете; надеюсь, в этом вы не видите ничего плохого?

Мики обводит сердитым взглядом притихшую группу и останавливается на Клодин.

– Не нужно обобщать, – возмущенно продолжает она, – я не вижу ничего общего между тем, что рассказала Орна, и мной! В каждой избушке – свои игрушки! Правильно, сегодня я действительно обиделась на Виолетту, но вы не можете на основе этого единичного случая судить обо всем. Мне надоело служить эдаким козлом отпущения, на котором она вымещает все накопившиеся у нее обиды и страхи! И мне тем более обидно, потому что от нее я ожидала, что она уж точно подумает дважды, прежде чем вылить на меня ушат грязи после всего, что я для нее делаю!

Она вынимает из сумки сигарету и резко встает, собираясь выйти из комнаты.

– По какому праву вы говорите такие вещи?! – бросает она в сторону Клодин, вешая сумку на плечо. – Вы вообще не знаете ни меня, ни моей дочери!

Маргалит испуганно протягивает к ней руку.

– Мики, ну куда вы? Не уходите! Сядьте, пожалуйста!

Мики остается стоять, но не отступает.

– Не судите о том, чего не знаете!

– Я только лишь высказала свое мнение, вы вовсе не обязаны с ним соглашаться, – прижимая руки к груди, тихо произносит Клодин, – правда, садитесь, я не хотела вас обидеть! Мики по-прежнему стоит в центре круга.

– А я к вашим словам отношусь совсем иначе, – говорит Орна, глядя на Клодин, – мне кажется, вы в чем-то правы. Я сама недавно подумала, что, может… что я слишком вмешиваюсь в ее жизнь; по-моему, я даже говорила об этом. И теперь я начинаю понимать, что от этого мы обе только проигрываем.

Нири делает знак, предлагая Мики сесть, и она возвращается на место, но продолжает держать в руке сигарету.

Анна приглаживает волосы, заправляет непослушные локоны за уши и наклоняется в сторону Орны.

– У меня есть к вам довольно личный вопрос. Можно, Орна?

– Естественно! – улыбается она. – Иначе зачем мы здесь?!

– Да, но… ладно, – мнется Анна, – Нири тут говорила, что дочки оценивают, как мы справляемся с ролью матери, и что это необходимая часть их собственной подготовки к материнству. А это значит, что самую главную свою оценку мы получим, когда увидим, какими мамами становятся наши дочки, как выполняют свои новые обязанности. Логично, не правда ли? Если они напомнят нам самих себя, значит, мы в их глазах заслуживаем подражания, а если они стараются ни в чем ни в коем случае не походить на нас, то всем понятно, что они о нас думают!

Слова Анны явно вызывают всеобщий интерес.

– Я хочу вас спросить, Орна, но вы можете не отвечать, я пойму…

– Вы можете свободно спрашивать! Я ничего не скрываю! – прерывает ее Орна.

– Я хочу вас спросить, – продолжает Анна, – приходило ли вам в голову, что то, что Яэль хотела сделать аборт, связано каким-то образом с тем, какой мамой вы были в ее глазах? Может, я не совсем понятно излагаю.

Она опускает голову и задумывается.

– Я имею в виду, – резко выпрямившись, поясняет она, – то, что она не хотела ребенка, имеет ли это отношение к вам… может ли это служить своего рода оценкой вашему материнству?!

Орна замирает, изумленно глядя на Анну; на лицах остальных женщин тоже отражается удивление.

– Такое мне в голову не приходило! – придя в себя, приподнимает брови Орна. – Была ли связь между ее желанием сделать аборт и моими материнскими качествами? Нет, не думаю. Она боялась потерять свободу. Возможно, она испугалась, что ей придется резко начать взрослую жизнь и нести ответственность за ребенка.

Она тяжело вздыхает.

– Что я вам скажу: она действительно была права. Сегодня я вижу, что она была права – ей надо было забеременеть года через два. Так было бы лучше для нас всех!

– Вы ей это сказали? – задает очередной вопрос Анна.

– Я так ее понимаю! Как она мне тогда сказала: «Я буду делать все, что необходимо, но эти годы я потеряла…»

– И вы с ней согласились – с этим преподложением, что это утерянные годы? – не успокаивается Анна.

– Нет! – качает головой Орна. – Но я много раз повторяла, что я очень хорошо понимаю, о чем она говорит! Ну так я не повторила прямо за ней, что эти годы ей не вернуть никогда, но это и так понятно! Что, я должна ей это еще специально подчеркивать?! Зачем?! Я только сказала, что я очень хорошо понимаю, о чем она говорит, но… что поделаешь? Теперь уже нечего делать – надо действовать соответственно обстоятельствам! Ты справишься. Я тоже справилась.