Дом на Тара-Роуд - Мейв Бинчи

Он отвез ее на Тюдор-драйв, и несколько секунд они молча сидели в машине. Рия не хотела приглашать его в дом, боясь быть неправильно понятой. А потом они заговорили одновременно.

— Если дела приведут вас в Ирландию… — начала Рия.

— Конференция закончится в среду к обеду… — начал Энди.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказала Рия.

Он закончил фразу:

— Я вот что подумал. Что вы скажете, если в среду я вернусь и научу вас готовить салат «Цезарь», а вы меня — печь картофельный пирог?

— Договорились, — сказала Рия, широко улыбнулась и вышла из машины.

Много лет назад, когда они ходили на свидания с мальчиками, самый главный вопрос был: «Ты встретишься с ним еще раз?» Сейчас она снова оказалась в том же положении. Мальчик хотел встретиться с ней еще раз. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Рия стояла в спальне и смотрела на сад, который вырастила эта странная женщина. Судя по отзывам, Мэрилин Вайн каждую свободную минуту копалась в земле, полола, выкапывала, пересаживала и уговаривала цветы и вьющиеся растения поскорее явиться на свет божий.

Рия ощущала себя здесь чужой. Из дружбы с Карлоттой и Хейди, на которую она рассчитывала, ничего не вышло. Обе испугались обильных возлияний того вечера и не делали попыток снова встретиться в тесной компании. Искреннее восхищение, читавшееся в глазах Энди Вайна, ей нисколько не льстило и не доставляло удовольствия. Он — незнакомый мужчина из совсем другого мира. Да, конечно, Стонифилд — городок мирный и красивый, с рощами и рекой, люди здесь дружелюбные, вежливые и даже учтивые, но это не дом. Дома ее дети ходили в ресторан Колма со своей новой родней. И Мэрилин Вайн сидела напротив с Розмари. А Рия была здесь одна. По ее лицу текли слезы. С чего она взяла, что это была хорошая мысль? Ничего хорошего. Настоящее безумие.

На Тара-роуд занимался рассвет. Мэрилин долго не могла уснуть. Ей вспоминалась безобразная сцена в ресторане. Внезапно все вышло из-под контроля. Эти люди казались персонажами какой-то пьесы. Причем не комедии, а драмы. Розмари и Герти слегка просветили ее. Рассказали о крушении брака Рии, новой связи Дэнни, растерянности детей, об этой пьяной певице, на которую никогда нельзя было положиться, о возможных криминальных связях этих типов, которые в конце концов выволокли ее наружу. Эти люди знали всё обо всех и не стеснялись перемывать друг другу косточки. Ни сдержанности, ни достоинства, ни даже инстинкта самосохранения.

Розмари спокойно говорила о том, что люди действительно могут считать ее лесбиянкой, потому что она не замужем, а ее сестра и в самом деле живет со своей подругой, известным адвокатом. Герти рассказала, что ее муж сильно пьет и бывает буен во хмелю. Она говорила о Джеке так, словно тот зимой часто простужался. Колм подошел к их столику и извинился за инцидент так небрежно, словно это была вполне обычная вещь, а не самый возмутительный случай в ее жизни. Две женщины сказали ей, что сначала считали затею Рии уехать в Америку и оставить детей на попечение мужа и его любовницы полным безумием, но теперь надеются, что все обернется к лучшему.

Мэрилин никак не могла понять, почему эти люди решили, что имеют право вмешиваться в жизнь других. Они не стеснялись обсуждать личную жизнь своих друзей в присутствии Мэрилин, которая была им совершенно чужим человеком, попавшим сюда в результате случайного обмена домами. Конечно, она сочувствовала Рии, с которой случилась беда, но это не мешало ей ощущать чувство досады.

Почему она не сохранила достоинство и позволила этим людям лезть к ней в душу? Справиться с трагедией и скорбью можно только одним-единственным способом: не говорить о случившемся и не вспоминать о нем. Отрицай все, и тогда у тебя появится надежда выжить… Мэрилин встала с кровати и посмотрела на запущенный сад и большие дома из красного кирпича, стоявшие по соседству. Она чувствовала себя потерянной и одинокой в этом городе, где болтливые люди хотят знать о тебе всё и ждут, что в ответ ты станешь интересоваться подробностями их жизни.

Она тосковала по своему спокойному стонифилдскому дому и прекрасному саду. Если бы она была там, то смогла бы сделать несколько кругов в бассейне, зная, что никто не придет и не станет надоедать ей напоминаниями об ужасном вчерашнем вечере. Кот Климент, который спал в ее постели каждую ночь, проснулся, потянулся и посмотрел на эту странную женщину с надеждой. А потом громко замурлыкал. Начинался новый день, и он ждал игры и миски с едой.

Мэрилин посмотрела на него с грустью.

— Климент, я не привыкла разговаривать с животными, но для тебя сделаю исключение. Я ошиблась, решив приехать сюда. Это было худшее решение в моей жизни.

— Как ты думаешь, когда мы разговариваем с бабушкой, мы должны называть ее Нора? — спросил Брайан.

— Что? — оторвавшись от книги, спросила Энни.

— Знаешь… если мы называем мать Бернадетты по имени, то, наверное, должны так же называть и бабушку. — Брайану хотелось быть справедливым.

— Нет, Брайан. Замолчи, — сказала Энни.

— Ты всегда говоришь «замолчи». Никогда не скажешь ничего хорошего, никогда!

— Брайан, ответь по-честному, кто может сказать тебе что-то хорошее?

— Кое-кто может.

— Кто, кроме мамы и папы? А им приходится это делать, потому что ты их ребенок.

— Финола часто говорит мне хорошие слова.

— Расскажи мне хотя бы об одной приятной вещи, которую она сказала тебе сегодня. Попробуй.

— Ну, она сказала, что я молодец, потому что запомнил, что слонов нужно выводить на позицию в центре доски.

— И ты это действительно запомнил? — Энни по-прежнему отказывалась учиться играть в шахматы, но это не мешало ей завидовать успехам брата.

— Ну, вообще-то это вышло случайно. Я просто поставил их туда, а она очень обрадовалась! — Брайан ликующе улыбнулся.

«Иногда он бывает трогательным, — подумала Энни. — Его нужно пожалеть. Он просто не понимает, что наша жизнь вот-вот изменится. Думает, что осенью все мы вернемся домой. Он даже спросил мать Бернадетты, будут ли они играть в шахматы, когда мы вернемся из Америки. Это ведь не кончится, правда? Финола сказала, конечно, они будут играть, если он придет в гости к папе, а она окажется там. Глупый Брайан захлопал глазами. В глубине души он думает, что папа может вернуться домой. До него не доходит, что теперь так будет всегда».

Китти сказала, что Бернадетта, наверное, очень умная, если сумела запустить когти в отца Энни. Несмотря на запрет, Энни все еще удавалось встречаться с Китти в библиотеке. Поскольку в последнее время Энни много читала (она постоянно твердила взрослым, что больше ей делать нечего), то посещала библиотеку на совершенно законном основании. Китти тоже приходила туда и рассказывала о красочном мире гонок на мотоциклах, дискотек и переполненных баров. Энни слушала и завидовала ее свободе.