Маргарет Тэтчер - Жан Луи Тьерио

Что же касалось Соединенных Штатов, здесь Мэгги столкнулась с неожиданными трудностями. Она думала, что США — самый верный союзник Англии, поддерживала с Рональдом Рейганом крепкие личные связи, но в данной ситуации США проявили осторожность, граничащую с робостью. Да, они подвергли критике сам акт вторжения, но все же позаботились о том, чтобы в начале апреля известить всех, что они «не являются врагами ни одной из сторон». Действительно, в то время США стремились к союзническим отношениям со странами Латинской Америки из-за необходимости вести борьбу с подрывной деятельностью коммунистов. Заместитель министра обороны Каспар Уайнбергер тайно помогал англичанам. Он снабжал их ракетами и средствами материально-технического обеспечения. Но одновременно государственный секретарь Александр Хейг занимался дипломатической эквилибристикой самого высокого уровня, совершая бесконечные перелеты из Лондона в Буэнос-Айрес и обратно. Все предложения натыкались на два краеугольных пункта: предварительный вывод аргентинских войск с островов и вопрос о их принадлежности. Ни одна из сторон не была готова пойти на уступки ни по одному из этих вопросов. К тому же при рассмотрении возможности отзыва вооруженных сил обеих сторон тут же вставал вопрос о временном управлении островами. И это тоже создавало проблему. Следует ли доверить управление ООН или создать смешанную англо-аргентинскую администрацию? Англичане требовали, чтобы флаг Аргентины был спущен до тех пор, пока в ходе переговоров не будет окончательно определена судьба островов. Буэнос-Айрес наложил на это требование формальное вето. Генеральный Секретарь ООН Перес де Куэльяр пытался действовать со своей стороны, но без особого успеха. Всё упиралось в главное: отвод войск и вопрос о принадлежности. Кроме того, в Аргентине восторженные толпы с каждым днем всё больше заполняли улицы, дабы выразить свою поддержку генералу Гальтиери. Он уже понимал, что, если отступит, его просто сметут. Он тоже должен был показать свою непоколебимость.

Переговоры были тем более трудными, что Маргарет Тэтчер очень рано одержала победу в юридической сфере. Международное право было на ее стороне. А потому у нее не было никаких причин выказывать гибкость и уступчивость. С самого начала кризиса благодаря таланту английского представителя в ООН сэра Энтони Парсонса, дипломата старой школы, учившегося искусству дипломатии в кулуарах канцелярий при отце, а затем в правительстве Макмиллана, Великобритания смогла добиться того, что Совет Безопасности принял резолюцию № 502, осуждавшую агрессию Аргентины. С того момента, основываясь на пункте 51 Устава ООН, разрешавшем применение военной силы в случае законной обороны, Англия могла спокойно готовиться к отвоеванию Фолклендов. Маргарет плохо переносила давление со стороны дипломатов, «желавших вести переговоры ради переговоров». Она «чувствовала, что аргентинцы никогда не уйдут с островов без боя, а любое решение, кроме их ухода, было неприемлемо». Следует признать, что втайне по духу и по уму она была военачальником.

В доспехах полководца, возглавляющего нацию в состоянии войны, она чувствовала себя наилучшим образом, это правда. На второй день после отправки экспедиционного корпуса она встретилась с Макмилланом, занимавшим пост премьер-министра во времена Суэцкого кризиса, и спросила его прямо: «Ну как на самом деле воюют?» Единственный совет, который он ей дал: создать «узкий» Военный кабинет, собирающийся ежедневно и включающий по возможности наименьшее число бюрократов. Она поняла, каково правило «нулевой бюрократии». Ничто не могло доставить ей большего удовольствия.

Военный кабинет, или Кабинет военного времени (названный еще Южно-Атлантическим подкомитетом Комитета обороны и войск, находящихся вне метрополии), собирался ежедневно в 9 часов 30 минут либо на Даунинг-стрит, либо в поместье «Чекерс» в уик-энды. В его состав входили «избранные» министры: Фрэнсис Пим из Форин Оффиса, Джон Нотт из министерства обороны, Уилли Уайтлоу в качестве заместителя премьер-министра. Джеффри Хау не был туда допущен по той причине (как написала Маргарет 8 апреля), что, «когда будущее свободы и репутация Великобритании были поставлены на карту, мы не могли размышлять над тем, сколько это будет стоить». В кабинет вошли также начальник Генерального штаба сэр Левин и первый лорд Адмиралтейства (командующий военно-морскими силами) сэр Лич. К этой «команде» присоединился еще советник по юриспруденции, ибо Маргарет, имеющая адвокатский опыт, настаивала на том, чтобы все принятые решения соответствовали международному праву.

Каждый вторник членов кабинета подробно информировали об изменениях в обстановке. Всякий раз, когда это требовалось, Маргарет созывала кабинет на заседание и ставила на голосование решения, означавшие эскалацию напряженности. В деле, когда должна была пролиться английская кровь, она хотела, чтобы решения принимались коллегиально, даже если «автором» этих решений была она сама.

Это было начало настоящей «истории любви» с армией. Маргарет ощущала свою близость с солдатами. Она всегда говорила о «наших парнях», о «наших мальчиках» с дрожью в голосе. Когда ей сообщали о потерях, она бывала потрясена. Многократно члены Военного кабинета замечали, как она потихоньку утирала слезу. Пренебрежительно она посмеивалась только над несчастьями безработных. Тред-юнионисты и «рассерженная молодежь» казались ей негодяями и разбойниками. Но она чувствовала свою близость с самым скромным из пехотинцев, отправленных на край света, на расстояние в 14 тысяч километров от матери-родины, чтобы защищать «Юнион Джек». Без болтливого патриотизма, без пустой риторики, она просто была одной из них, тех людей, у которых нет ничего, что можно отдать, кроме своей жизни, и они ее отдавали. Она лично писала письма семьям офицеров и солдат, павших в боях (каждой семье!). Это были не формальные, уже готовые письма, которые оставалось только подписать, нет, эти письма были написаны от руки. И всякий раз она требовала, чтобы Генеральный штаб устроил брифинг по поводу обстоятельств героической гибели британских солдат на поле чести. На всех кораблях Королевского военно-морского флота постепенно возникал настоящий миф о Маргарет. Моряки знали, что она может попросить их умереть, но они также знали и то, что она их не бросит. Ее решимость вдохновляла. И в то время, когда переговоры продолжались, «парни» пребывали в твердой уверенности, что на сей раз Англия «пойдет до конца»: Фолкленды не станут новым Суэцким каналом и на этот раз не будет позорного отступления. Маргарет стала для них королевой амазонок. Плакаты с ее изображением украшали длинные коридоры на боевых кораблях, а 3-я бригада пехоты избрала в качестве боевого гимна песню под названием «Армия для Мэгги».

Маргарет с удовольствием знакомилась с офицерами Генерального штаба. Эти люди явно принадлежали к категории «жестких». Они умели отвечать «да» или «нет», они не знали таких слов, как «быть может», полных недомолвок. Ей нравились их искренность и чистосердечие. Разумеется, она сама при общении с ними «принимала позы Черчилля». Перед тем как приступить к боевым действиям, она даже посетила то место, где находился «штаб Уинстона» во время войны. Ведь это был ее учитель, и история, наконец, дала ей возможность пойти по его стопам. Он должен был разгромить Гитлера, она — Гальтиери. Да, пропорции сохранились, только уровни были разные…