Взорвать Манхэттен - Андрей Молчанов

− Вы поддерживаете с ним связь?

− Я дал ему номер своего нового сотового телефона. Он позвонил один раз. Затем − пропал.

− Очевидно, он понимает, что, если вы попали к нам, разговоры с вами – занятие пустое. А если не попали, то попадете. А он не имеет желания отнести эти материалы… во всякого рода инстанции?

− Я ему объяснил… Тому, кто сдает такие козыри, отрубают руки. Он понял.

− Хорошо. Что бы вы сделали, рассуждая, как бывший полицейский?

− Я мог бы поехать в Москву, навестить его родителей и через них убедить его выйти на меня.

− Хм-м… − Уитни помедлил. – Знаете, а мне пришла в голову забавная идея… – Может быть, вы действительно отправитесь в Москву. Хотя там и без вас хватает народу. Но отправитесь чуть позже. А пока я доверю вам и вашему товарищу несколько поручений. Если вы справитесь с ними, то, считайте, что приняты на работу. Вам же нужна работа? Тем более, вам давно пора заняться полезным трудом. Через труд совершенствуется душа, и я ненавижу бездельников.

− Я готов проявить себя в деле сыска, − начал Марк, но Уитни от него отмахнулся:

− Сыщик из вас никакой. По крайней мере, здесь. Вы не вросли в наш менталитет… По-моему, живя в Америке, вы постоянно путаете ее с Россией. Потому, собственно, вас без труда вычислили.

− Подробности можно?

− В свое время. Добавлю, что подготовка разведчика в вас отсутствует вовсе. Но применение вам мы найдем. Так вот. После выполнения первого же задания я со спокойным сердцем предоставлю вам свободу в любых передвижениях. И жизнь ваша наполнится смыслом, поскольку авантюризм вашей натуры удовлетворится незабываемыми приключениями.

− Мне надо пройти испытательный срок? – уточнил Марк. – Понял. Но в чем будут выражаться ваши задания?

− В совершении ряда тяжких преступлений, − небрежно произнес Уитни. – Под нашим прикрытием. В вашем случае доверие можно заслужить лишь таким образом.

− Речь, надеюсь, идет не об убийствах?

− Вы же только что поведали мне, что исполняли смертные приговоры.

− Я не испытывал от этого ни малейшего удовольствия.

− Этим вы мне и приглянулись.

− Неужели у вас мало людей для выполнения подобных акций?

− Вы не поверите, но острой нужды в головорезах я до сей поры не испытывал. То есть, мне всегда было к кому обратиться… Однако сейчас обстоятельства изменились, и вот я подбираю соответствующие кадры.

− Альтернативы, как понимаю, у меня нет…

− Почему же? Если откажетесь, то посидите здесь с месячишко, а когда мои люди вернут мне диски, я вышвырну вас на улицу. Зла вы мне не сделали, в переплет угодили случайно, ситуация с вами теперь ясна, зачем же проливать кровь понапрасну?

− Но вы же прекрасно понимаете, что если сейчас я выйду отсюда, то буду нем, как полено! И такие же гарантии, кстати, даю за своего товарища.

− Это теоретический подход, − сказал Уитни. – Личности, подобные вам, управляемы лишь в тисках обязательств. У вас экстремальное мышление и комплекс предателя. Очень опасное сочетание.

− Кого же я предавал? – жалко усмехнулся Марк.

− Да вы не обижайтесь. Порою предать – это всего-навсего предвидеть… Ваша эмиграция – предвидение дальнейших экономических и политических неопределенностей в России, к примеру.

− Значит, все эмигранты – предатели?

− Большинство. Конечно. Если человек спасает этим свою семью, сам не желая покидать Отечество, тогда его можно понять. Основы же эмиграции: погоня за благополучием, трусость, тщеславие. Попутно − отсутствие национального сознания и затаенные обиды на свою Родину.

− Вы неверно сформулировали мой мотив, − сказал Марк. – Для меня это была просто игра. Причем – на голый интерес. С легким меркантильным душком, конечно. Теперь. Пока мы здесь говорили, во мне окрепло мнение, что с вашим предложением следует согласиться. Но я хотел бы, чтобы вы оставили наш дуэт с Виктором неприкосновенным…

− А мнение вашего товарища вас не интересует?

Марк от души расхохотался. Дверь скрипнула, и в нее просунулось озабоченная физиономия охранника.

− Лучшего предложения ему, наверное, не делали за всю его жизнь! – заявил Марк убежденно. – Уж этот-то… расстарается! Витя, слуга антихристов…

−Что вы сказали?

− Да так, к слову, не обращайте внимания. Мне надо с ним поговорить, естественно, но много времени разговор не займет, обещаю.

Согнутым пальцем Уитни поманил охранника, призывая его подойти ближе. Задумчиво покусывая сухие губы, приказал:

− Снимите с него браслеты. После – отвезите к Кноппу, он обо всем позаботится.

Проскрипели зубцы наручников. Марк согнул в локтях затекшие руки. Уитни не двигался с кресла, уставившись на него стылым насмешливым взглядом. Один глаз был у него широко, напряженно раскрыт, а второй привычно скептически сужен.

− Вы все сделали очень правильно, господин Уитни, − сказал Марк, поднимаясь с кресла. – Бог нам всем судья, но, как бы там ни было, мы перед вами в большом долгу. И ваши ожидания оправдаем.

− Вы не поинтересовались своим вознаграждением за предстоящие, так сказать, труды, − промолвил Уитни, не меняя ни позы, ни выражения лица.

− Какие счеты? – Марк воздел руки к потолку. – Вы только что спасли нам жизнь. Испытательный срок мы готовы пройти без зарплаты. А дальше, надеюсь, договоримся… Вернее, с уважением воспримем все ваши предложения.

− Вы еврей?

− И этим горд!

− У меня всегда хорошо шли дела с евреями. С немцами, кстати, тоже. Это очень пунктуальные нации. Вообще у них много общего… Я вас не задерживаю.

Московская жизнь, казавшаяся поначалу безысходной и сумеречной, неожиданно расцвела для Жукова привлекательными оттенками.

Он быстро освоил ремесло оружейника-реставратора, и оно приглянулось ему своей кропотливостью, неспешностью, а главное – высокой доходностью. К новому своему бытию он также приноровился, считая его увлекательным и многосторонним.

Жизнь двух бодрых холостяков была заполнена, помимо ведения хозяйства, поездками за город к многочисленным друзьям Гены Квасова, походами в кегельбаны, биллиардные клубы, кино, застольями, а также регулярными посещениями дам. Дамы делились на две категории: платные, со счетчиком времени, именуемые «таксомоторами» и − беззаветные подруги на общественных началах. Выбор «таксомоторов» диктовался необходимостью обновления чувств, рутинные варианты – сухой экономией. Порой в кафе или на улице снимались невозмутимые девочки «на разок».