Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер

На улице я немного постоял, пытаясь сообразить, куда пойти поужинать. Письмо Клэр я так и не написал. Если где-нибудь быстро перекусить, наверное, еще успею написать письмо в отеле и отправить с последней почтой. Оглянувшись, я поискал глазами человека, который следил за мной днем, но никого не увидел. Должно быть, прячется где-нибудь в тени и ждет, пока я пойду. Помню, у меня мелькнула мысль, что ему, наверное, очень скучно. Наконец я решился и зашагал в сторону вокзала.

Это случилось на узкой улочке рядом с виа Сан-Джулио, всего в сотне ярдов от офиса.

Я шел довольно быстро, потому что очень проголодался и к тому же хотел пить. Во рту у меня дымилась сигарета. Выбрасывая окурок, я заметил машину, выехавшую на улицу за моей спиной. На мгновение я попал в свет ее фар. Моя тень, вытянутая, искаженная и нелепая, легла на тротуар и нижнюю часть длинного темного здания со стальными ставнями — вероятно, какого-то склада. Затем тень изогнулась — машина набрала скорость и проехала мимо. Это был большой черный американский автомобиль.

Обогнав меня, машина внезапно вильнула к тротуару и остановилась. Дверцы открылись, из автомобиля вышли четверо мужчин и встали на тротуаре лицом ко мне.

Я шел прямо на них.

Вероятно, следовало повернуться и бежать, но я этого не сделал. У меня мелькнула мысль, что эти люди выбрали странное место для остановки, поскольку поблизости от машины не было ни одной двери, а противоположный тротуар отделялся от проезжей части длинным ограждением. Это показалось мне странным — не более.

И только в шаге или двух от них я почувствовал неладное. Они не собирались меня пропускать. Внезапно сердце в груди замерло. Поколебавшись, я нацелился между закрытыми ставнями и крайним мужчиной.

Он шагнул в сторону, преграждая мне путь.

Я остановился и пробормотал извинение. Потом увидел, что двое мужчин, стоявших у машины, повернулись и теперь все четверо образовали полукруг. Оказавшись в центре этого полукруга, я невольно попятился к ставням.

На мужчинах были темные костюмы и мягкие шляпы, низко надвинутые на лоб. В темноте лица мерцали белыми пятнами.

— Come vi chiamate?[74]

Если бы не этот вопрос, незнакомцев можно было бы принять за немых. Я назвал свое имя и сказал, что я англичанин.

Один из них, ближайший к машине, повернул голову и кивнул остальным. Они шагнули вперед, окружая меня. Молча. Я лихорадочно оглянулся. Улица была пуста. Потом я запаниковал. Заметив промежуток между двоими, отчаянно ринулся туда, хотя заранее знал, что это бесполезно. И почувствовал, как две руки схватили лацканы моего пальто. В следующую секунду меня с силой швырнули на ставни.

— Что… — попытался заговорить я, шагнув вперед. Первый из нападавших ударил меня в живот.

Я согнулся пополам, меня вырвало. Следующий удар пришелся в губы, и я почувствовал, как перстень на пальце нападавшего рассекает мне кожу. Потом я упал. Меня начали бить ногами.

Я перекатился на бок, инстинктивно стараясь защитить себя. Удар в живот заставил подтянуть колени к подбородку. Я закрыл ладонями лицо. Удары посыпались на мои руки и ноги. Затем каблук врезался в ребра. Все тело пронзила резкая боль. Я хрипел и задыхался, пытаясь набрать воздух в легкие. Перед глазами поплыл красный туман. Удары и пинки уже не причиняли мне боли, словно я находился под действием наркоза.

Не помню, когда они остановились. Я слышал, как завелся мотор автомобиля, но в голове грохотали удары пульса, а все внешние ощущения доходили как сквозь вату. Казалось, я лежал так целую вечность — подтянув колени и закрыв ладонями лицо. Потом постепенно, очень медленно, дыхание начало восстанавливаться, а вместе с ним на меня волнами обрушилась боль, вызывавшая тошноту и желание закричать.

Наконец я медленно поднялся и какое-то время неподвижно стоял, прислонившись к ставням. Тело будто превратилось в желе. Я ощущал только кости и суставы поддерживавшего меня скелета — каждый дюйм. Понимая, что не смогу стоять так бесконечно, я не смел пошевелиться. Издалека донеслось пыхтенье поезда, отъезжавшего от станции. Затем пыхтенье смолкло, и послышался слабый перестук колес.

Этот звук почему-то меня взбодрил. Нужно что-то делать. Окинув взглядом тихую пустынную улицу, я вдруг испугался. И решил вернуться в офис. Там можно прийти в себя, и, кроме того, это совсем близко.

Колени у меня дрожали, но мне все же удавалось держаться на ногах. Я повернул назад и пошатываясь добрался до входа; у меня еще хватило сил, чтобы достать ключ и отпереть дверь. Потом я упал и минуту или две лежал, пытаясь собраться с силами. Затем ухватился за перила и с трудом стал подниматься по лестнице.

К третьему этажу мои силы почти иссякли. Голова раскалывалась, к горлу подступала тошнота. Я стиснул зубы и потащился дальше. Потом увидел полоску света под дверью Залесхоффа и вспомнил, что у него есть бренди.

С трудом преодолев последние несколько ступеней, я добрался до двери и прислонился к косяку. Услышав голос Залесхоффа, постучал. У меня закружилась голова, и я закрыл глаза. Казалось, прошло несколько часов, хотя я понимал, что на самом деле не больше нескольких секунд. Когда я снова открыл глаза, передо мной, придерживая дверь, стоял удивленный Залесхофф.

— В чем дело, черт возьми?

— Если не возражаете, — мой голос дрожал, — я бы выпил вашего бренди. — Не успев закончить фразу, я почувствовал, что колени подгибаются, и в следующую секунду распростерся у ног Залесхоффа.

У него в офисе была девушка, Тамара. Вдвоем они дотащили меня до кресла. Звуки вновь доходили до меня словно сквозь вату, но я все же различал голоса.

— Он пьян?

— Нет, избит. Достань коньяк.

Девушка принесла бренди. Я почувствовал, как обжигающая жидкость льется мне в горло, согревает желудок. Не открывая глаз, я улыбнулся.

— Прошу прощения за назойливость…

— Заткнитесь и выпейте еще. Через минуту сможете говорить. — Я почувствовал, что Залесхофф ощупывает мои ноги. — Тамара, принеси горячей воды от консьержки. Потом поймай такси и привези из аптеки настойку арники.

Она ушла. Еще глоток бренди, и в голове у меня немного прояснилось. Я открыл глаза.

— Сколько их было?

— Четверо.

— Вы сможете их узнать?

— Нет, — ответил я и рассказал, что произошло.

— Не понимаю. — Вид у него был озадаченный.

Вдруг Залесхофф наклонился и вытащил листок бумаги из кармана моего пальто.

— Ваше? Торчало из кармана.

— Что это?

Он развернул листок размером восемь на десять дюймов, взглянул на него и протянул мне. Там было одно единственное предложение, на итальянском:

В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ БУДЕТ ХУЖЕ