Августовские пушки - Барбара Такман

Восточный фронт был готов развалиться. Был нужен кто-то смелый, сильный и решительный, способный немедленно взять командование в свои руки. Никогда заранее нельзя сказать, как тот или иной командир поведет себя в крайних ситуациях войны, но генеральному штабу повезло: ему был известен такой штабной офицер, который только неделю назад показал себя в бою, — Людендорф, герой Льежа. Он будет хорошим начальником штаба 8-й армии. В германской системе командования, осуществляемого двумя лицами, начальник штаба был не менее важным лицом, чем командир, а порой, в зависимости от опыта и темперамента, играл еще более значительную роль. Сам Людендорф в это время находился вместе со 2-й армией фон Бюлова на окраинах Намюра, где после успеха у Льежа он руководил штурмом второй крупной бельгийской крепости. В этот критический момент он стоял на пороге Франции, но на Восточном фронте он был нужнее. Мольтке и фон Штейн согласились с тем, что его следовало отозвать. Немедленно на автомобиле был послан капитан штаба с письмом, которое генерал Людендорф получил в 9 часов утра 22 августа.

«Вы можете спасти положение на Востоке, — писал фон Штейн. — Я не знаю другого человека, которому бы я так абсолютно доверял». Он извинялся за то, что отзывал Людендорфа в момент решающих действий, «которые, дай Бог, будут окончательными», но жертва была «неминуемой». «Конечно, Вы не будете нести ответственность за то, что уже произошло на Востоке, но с Вашей энергией Вам по силам предотвратить худшее».

Через четверть часа Людендорф отправился в штаб — на том самом автомобиле, на котором приехал капитан с посланием фон Штейна. По пути он проехал через Вавр, который «только накануне, когда я проезжал его, был мирным городом. Теперь он горел. Здесь жители тоже стреляли в наших солдат».

В шесть часов вечера Людендорф прибыл в Кобленц. Он ознакомился с обстановкой на Востоке, был принят Мольтке, «выглядевшим очень усталым», и кайзером, который был «очень спокоен», но глубоко задет вторжением в Восточную Пруссию. На все это ему потребовалось три часа. Отдав несколько приказов 8-й армии, Людендорф в 9 часов вечера отбыл специальным поездом на Восточный фронт. Отданные им приказы содержали, помимо распоряжения Гофману и Грюнерту встретить его в Мариенбурге, указания корпусу Франсуа отправиться по железной дороге на поддержку XX корпуса Шольца на юге, а корпусам Макензена и фон Белова — окончательно оторваться от противника и в течение 23 августа отдыхать и переформироваться. Фактически его распоряжения повторяли приказы Гофмана, что лучше всего свидетельствовало о достигнутом идеале германской военной академии, когда все слушатели, получившие задачу, давали одинаковый ответ. Возможно также, что Людендорф видел телеграфную копию приказов Гофмана.

Пока они ехали через Бельгию, капитан из штаба сообщил Людендорфу, что на пост командующего 8-й армией генеральный штаб выбрал отставного генерала, но еще не было известно, согласится ли тот на это назначение. Звали генерала Пауль фон Бенекендорф унд Гинденбург. Людендорф не знал его. Позднее вечером, перед отъездом из Кобленца, ему сообщили, что генерал фон Гинденбург принял назначение и сядет в поезд в Ганновере в 4 часа утра.

Решив вопрос с начальником штаба, генеральный штаб стал подыскивать командующего армией. Людендорф, как все признавали, был человеком незаурядных способностей, но чтобы «комплект» был полным, нужен был настоящий «фон». Перебрали имена всех отставных командиров корпуса, и тут фон Штейн вспомнил, что накануне войны он получил письмо от бывшего товарища, сообщавшее: «Не забудь меня, если окажется, что где-то нужен командир», — и что его автор «еще крепок». Именно тот, кто нужен. Гинденбург происходил из старой юнкерской семьи, жившей в Пруссии столетия. Служил в генеральном штабе у Шлиффена, прошел все ступени до начальника штаба корпуса, а потом стал и его командиром; в отставку ушел в 1911 году в возрасте шестидесяти пяти лет. Через два месяца ему исполнится шестьдесят восемь, но он был не старше Клука, Бюлова и Хаузена, трех генералов правого крыла. Теперь на востоке, после паники Притвица, был нужен человек без нервов, а Гинденбург в течение всей своей безупречной карьеры был известен абсолютной невозмутимостью. Мольтке одобрил его кандидатуру, кайзер дал свое согласие. Отставному генералу была направлена телеграмма.

Гинденбург был у себя дома в Ганновере, когда в 3 часа дня пришла телеграмма с вопросом, примет ли он «немедленное назначение». Он ответил: «Я готов». Вторая телеграмма предписывала ему немедленно выехать на восток и принять командование 8-й армией. Генеральный штаб даже не приглашал его в Кобленц для беседы. В телеграмме указывалось, что он должен сесть на поезд в Ганновере, и сообщалось, что его начальником штаба будет генерал Людендорф, который встретится с ним в том же поезде. У Гинденбурга едва хватило времени на то, чтобы перед отъездом заказать новую полевую форму серо-стального цвета, и к месту службы он, к своему большому смущению, отправился в старом синем мундире прусского генерала.

Когда через несколько дней о снятии Притвица стало известно, княгиня Блюхер в своем бесценном для историка дневнике записала: «Его место занял некий генерал Гинденбург, человек весьма преклонного возраста». Газетчики поспешно разыскивали сведения о новом командующем, что было довольно трудно сделать, поскольку в списках военных он числился как Бенекендорф. Они с удовольствием обнаружили, что он сражался под Седаном и заслужил Железный крест второй степени, а также был ветераном более ранней кампании 1866 года против Австрии. Его предки, Бенекендорфы, были среди тевтонских рыцарей, осевших в Восточной Пруссии, а имя Гинденбург было добавлено в восемнадцатом веке в результате женитьбы кого-то из прадедов. Он родился в городе Позен, в Восточной Пруссии, и в начале своей карьеры, будучи офицером штаба I корпуса, стоявшего под Кенигсбергом, изучал проблему влияния Мазурских озер на возможные военные действия. Из этого факта вскоре выросла легенда о том, будто бы Гинденбург спланировал сражение под Танненбергом еще тридцать лет назад. Вырос он в имении своего деда в Нойдеке в Западной Пруссии, где, как он вспоминал, мальчиком любил разговаривать со старым садовником, который когда-то две недели проработал у Фридриха Великого.

Гинденбург уже ждал на перроне в Ганновере, когда в 4 часа утра подошел поезд. Генерал Людендорф, которого он до этого никогда не видел, «энергично вышел» из вагона для доклада. Пока они ехали на восток, он подробно рассказал новому командующему о сложившейся ситуации и о тех распоряжениях, которые уже отдал. Гинденбург выслушал и одобрил. Так, по пути к сражению, сделавшему их знаменитыми, родился союз, который изображался мистической монограммой HL и которому суждено было править имперской Германией до самого ее конца. Когда позднее Гинденбург стал фельдмаршалом, он получил прозвище «Маршал Что-ты-скажешь» — из-за привычки вместо ответа на заданный вопрос поворачиваться к Людендорфу со словами: «Was sagst du?» («Что ты скажешь?»)

Характерно, что первым лицом, которого генеральный штаб проинформировал об изменениях в командовании 8-й армии, был начальник железных дорог Восточного фронта генерал-майор Керстен. Днем 22 августа, еще до того как специальный поезд отправился в путь, он вошел к Гофману «с крайне озадаченным лицом» и показал ему телеграмму, извещавшую, что на следующий день в Мариенбург прибудет дополнительный поезд, который доставит нового командующего и нового начальника штаба. Именно так Притвиц и Вальдерзе узнали о своем смещении. Часом позднее Притвиц получил личную телеграмму, сообщавшую, что он и Вальдерзе переведены в «список откомандированных». «Он уехал от нас, — вспоминает Гофман, — без единого слова сожаления по поводу того, как с ним поступили».