Русь измочаленная - Юрий Гаврюченков

Заперли ворота, заложили дубовым брусом. Блокпост был освещён крупными жирниками, пылавшими и вонявшими так, что шуба заворачивалась.

— Строиться.

Щавель вытер о штаны наконечники стрел, убрал в колчан. Нужно было оставить охрану на блокпосту, прикрывать тыл. Взгляд пал Третьяка.

— Третьяк, на ворота.

— Есть. — Коренастый дружинник занял место возле створок, и Щавель понял — один в метро не воин.

— Первуша, командуй своими, — приказал он, взглядом попрощавшись с командиром тройки.

Братья встали на блокпосту, а диверсионный отряд быстрым шагом скрылся за поворотом тоннеля. Когда его шаги заглохли, Вторяк прислушался. За воротами различалось повизгивание и команды на языке врага.

— Как думаешь, братка, здесь обходные пути есть, норы или ещё что, известные только им?

— А вот сейчас и проверим, — сказал Первуша, выволакивая из ножен меч.

Щавель почти бежал по тоннелю, сверяясь с картой Тибурона. Бывший член Ордена Ленина педантично указал количество шагов, которые надо было пройти от блокпоста до входа в клоаку. Досчитав до положенного, командир сбавил ход и осмотрелся, взяв в руки факел. Пять шагов, десять. Нет, много. Щавель вернулся назад. Вот оно! В стене тоннеля темнела впадина, в неё — низкая дверь. Старый лучник пнул её. Железная. Он обернулся, бросил ближайшему дружиннику:

— Делай!

Жмуд врезал по двери ногой. За ней что-то хрустнуло. Он позвал жестом Когтя: мол, давай вместе. Разбежавшись от стены, они разом впаяли в дверцу ногами. Жалобно лязгнув, она приотворилась наружу. Дверь была не заперта. Щавель вошёл. За ней находилась небольшая, семерым впритык, комнатка. Вверх уходила стальная лестница, блестящая в огне, отполированная лапами и подошвами бесчисленных лазальщиков.

Лестница выводила в коллектор клоаки, обложенной кирпичом и закопанной речки Неглинки. Дружинники протиснулись через герметично закрывающийся люк, задраили дверцу, заклинили факелом рукоять, чтобы юные ленинцы не сразу ворвались им за спину через аварийный выход метрополитена.

— Бегом марш! — выдохнул Щавель и устремился по кирпичному тоннелю, разбрызгивая зловонные нечистоты.

Путь, который на поверхности можно было окинуть взглядом, в непроглядной мгле, стиснутой стенами клоаки, растянулся впятеро. Ноги вязли в добром слое канализационных отложений. По счастью, давно не было дождя, и вода не стояла выше середины голени, зато во множестве встречались свалявшиеся в кучу ветки, палки, тряпки и прочий мусор, убираемый здесь регулярно, но редко. Запасной путь в цитадель ленинизма гладкостью не радовал.

«Считай! — приказывал себе Щавель, он вызубрил число шагов, заботливо указанных на карте петушиным почерком Тибурона. — Четыреста десять, четыреста одиннадцать, четыреста двенадцать…»

Чёрный провал в стене пропустить оказалось невозможно. Ёрш повернул рукоять, отворил дверь, наставил в проход стволы пистоля. Тройка Когтя влетела внутрь, светя факелами, держа наготове мечи, готовая колоть и сечь.

— Чисто.

— Чисто.

Дружина влилась в прямоугольный сухой коридор с побелёнными стенами. По обеим сторонам располагались проёмы в подсобные помещения, впереди виднелись широкие ступени ведущей наверх лестницы. Это был цокольный этаж Центрального музея Ленина.

— На второй! — приказал Щавель. — Зачищать спальни. Мочи геронтократию Ленина!

Кованые подошвы загремели, уже не таясь. Обе десятки вознеслись наверх и пустились во все тяжкие, срывая с петель высокие двери, рубя в постели дрожащих от страха стариков и безоружную челядь Ордена.

— Убивайте всех. — Щавель следовал за ними из комнаты в комнату, проверяя работу и докалывая княжеской финкой уцелевших.

Скоро всё было кончено. Подплывали в постелях мёртвые геронтократы, агонизировала зарубленная прислуга и младшие научные сотрудники. Ни одного юного ленинца для защиты цитадели не нашлось, словно они были заняты для более важного дела. Тибурон не подвёл: сердце Ордена, по замыслу их Вождя, требовало лишь внешней защиты.

Осмотрели покои, спустились на первый этаж, но нашли лишь рабочие помещения. Жёлудь увидел сброшенную на пол книжку в простой картонной обложке с красной надписью «Устав коммунистической партии Советского Союза» и походя наступил на неё окровавленной подмёткой, оставив свой след на заветах Ильича.

На подвальный виварий время тратить не стали. По заверениям Тибурона там обитали волки, обезьяны да красны девицы, ну, может быть, пара лаборантов — добыча в данных обстоятельствах никчёмная. Выкатились на улицу. Щавель построил отряд, пересчитал и бегом направил на штурм капища. Завернули за угол и понеслись к Казанскому собору. Уже светало. Роскошный, красный, с многочисленными башенками, как на тереме, храм производил отрадное впечатление. В нём должна была таиться великая сила.

— Давай, сынок, возвести о нашем приходе!

Жёлудь сначала не понял, но быстро сообразил, натянул лук и пустил стрелу в звонницу. Динь-нь! — раздался малиновый гул, когда наконечник клюнул край колокола.

Вот и врата. Капище было заперто на ночь. Самый простой способ уберечься оказался самым надёжным.

Но только не сегодня.

— Ёрш!

Щавель отвёл отряд подальше, построил, выставив огнестрельщиков вперёд. Ёрш примотал к дверным ручкам стакан с порохом, запалил шнур, кинулся наутёк.

Взрыв гулко раскатился по площади до самого вала. Полетели щепки. Двери промялись вовнутрь и силою сопротивления материала спружинили наружу, отворились. Словно по волшебству.

— Атака!

— За мной! — Скворец увлёк за собой штурмовую десятку, в который каждый боец знал свой манёвр.

Дружинники ворвались в храм, оглашая пространство боевым кличем:

— Лежать! Работает ОМОН!

Следом влетела семёрка Фомы. Зашли Щавель с Жёлудем, держа наготове луки.

Храм был величественен и богато украшен изнутри. По стенам были развешаны бесчисленные трофеи, шкуры различных людей и животных, скальпы, фофудьи и басурманские халаты. Вдалеке у алтаря скопились наспех одетые дежурные жрецы, преграждавшие путь к самому святому, но держались они неуверенно, очевидно, контузило взрывом.

— Целься! — скомандовал Щавель.

Огнестрельщики навели на них ружья.

— Стойте! — прозвучал под сводами низкий повелительный голос.

Алтарные врата распахнулись. Капище за ними было обильно освещено. И это были не пошлые жировики, а самые что ни на есть чистые восковые свечи.

Из алтаря вышел рослый и прямой как столб мужчина в сопровождении четверых отроков в белоснежных одеяниях, вздымающих подсвечники на три свечи.

«Анальные девственники Легиона Младых», — вспомнил Щавель инструкцию ренегата Ордена Ленина.