Бродячая Русь Христа ради - Сергей Васильевич Максимов

превзошли себя, и сама попадья бросила убирать посуду и прислушивалась, как прокатили с громом и хрустом «горохищное», как взобрался Разумник до глубоких октавных тонов со словами «на рамо восприим, ко отцу принесе», и видела, как даже и у старика Мироныча до сих пор неподвижно торчавшая бородка (словно и не его, а взятая у кого-то напрокат и пришитая прямо к воротнику) сильно встряхнулась и поднялась кверху. В конце тропаря хороводник и заводчик Корнилий сам уж и не пел, а только усиленнее и размашистее вскидывал обеими руками и то отодвигался назад, то надвигался на поющую кучу. Когда она кончила, он опять кричал:

- Ну-ко опять: «Кто тебе не ублажит»!

Этот догматик не задался: все остались недовольны. Сбили и помешали попы, которые теперь все до последнего пристали к певцам: не устоял даже и благочинный. На «В Чермнем мори» помирились все и успокоились.

Дьячков и пономарей услали, а сами стали собираться домой; разыскивали свои барашковые и пыжичьи, высокие с ушами, шапки и длинные плисовые муфты: у кого на заячьем или беличьем меху, у кого просто набитые куделей.

Весело бежали поповы лошадки с погостенской горки, похлестывали их дьячки и пономари, сидевшие на облучках и козлах. Шибче всех бежала пара поеных и кормленых лошадок отца Корнилия, с пристяжной на правой руке и с двумя стригунчиками-жеребенками позади саней. Тише прочих и совсем не спеша ехал отец Разумник, без кучера, один, в простых крестьянских рукавицах с голицами, полнее других нагрузившийся и половину дороги до села крепко и беззаботно проспавший.

На открытый бой с выверенным оружием или в тайную, тщательно прикрытую засаду, вооруженные терпением и опытом, ехали отцы с погостенского съезда? Или в виду открытого врага, успевшего занять на поле битвы все надежные пункты, бессильные отцы, припрятав оружие, останутся по-прежнему подневольными зрителями и будут лишь пугливо озираться на свежие подкрепления, идущие по окраинам пустынных лесов и из темных подпольев жилых сел и деревень? Всех меньше знают про то сами отцы - эти восемь воинов, имеющих каждый за спиной своей для защиты и спасения свои толпы домочадцев из беспомощных женщин и бессильных детей. Ввиду голодной смерти и погибели все находятся в страхе, и энергия борьбы и нападений давно уже сменилась чувством самозащиты.

Каково при этом самое воинство, столь малое числом, но, может быть, крепкое духом и внутренней силой?

Доедем вместе с ними до аванпостов, наглядно проверим наличность да, кстати, приглядимся и к неприятельскому лагерю.

Глава III

Рыженькая кобылка привезла Разумника в село к низенькому дому, перешедшему к нему от предместника-тестя, выговорившего себе угол в кухне на печке. Разбудила его сама попадья, доставшаяся ему вместе с этим неказистым, но теплым домом.

Нескладный высокий рост - ничтожное, по-видимому, обстоятельство -составлял самое крупное несчастье всей его жизни. Когда он еще учился в семинарии и проглатывал уже премудрость богословского класса, его едва не забрали в солдаты: то было время, когда на учившуюся семинарскую молодежь сами епархиальные архиереи вдруг стали смотреть как на рекрутов, пригодных для гвардии, и семинарские классы чуть-чуть совсем не превратились в рекрутские присутствия. Разумник уже стоял перед архиереем и был бы отправлен под мерку, если бы придерживался чарки и буянил: но кроткий нрав и смиренство, засвидетельствованные ректором, спасли его от лямки и ранца.

Ему задали задачу, с трудом разрешимую, искать невесту с местом, и, конечно, со священническим. Искал он долго, ходя пешком и присаживаясь на облучке у проезжих мужиков, выспрашивал и прислушивался и дознался до одной такой, которая была и безобразна, и перестарок, и всеми женихами была обойдена. Она успела уже обозлиться на свое долгое девичество и сделалась капризною; сочетался он с нею браком на тестев счет, а вскоре, поталкиваемый кулаками в спину и с трудом нагибаясь, услышал над своей головой великое слово «аксиос».

- Вот у нас и Разумник в попах! А мы его и не слышим, и не видим, -толковали сельские мужики, когда новоставленник успел пообжиться, попасть под башмак попадьи и сразу показать себя со всех четырех сторон прихожанам.

- Больно нескладный, точно оглобля, а смирный поп, курицы не обидит, -хвастались последние соседям на словах, но не на деле.

Думая, что коли сам есть не просит, значит сыт, мужики смирного попа забыли, а когда он своим ростом напоминал о себе на улицах и базарах, смеялись над ним и ребятишек своих не останавливали делать то же. Толпами бегали они за попом с криками «и-го-го», но еще ни разу Разумник на них не обиделся и ни разу не отмахнулся, отвечая на вопросы товарищей коротко и ясно:

- А я по евангельскому слову: прохожу мимо, не взирая.

Мужики того не знали, что, появляясь на больших базарах и ярмарочках, Разумник покупал четверочку чаю да фунтика два сахару - и только всего, и то на случай наезда отца благочинного. Товарищи знали, что не от скупости, а от той же «неизглаголанной» скудности у него и сермяжная ряса на плечах, и глубоко и искренно вздыхали, когда заходила о нем речь.

Чем жил и пробавлялся - он сам на этот мудреный вопрос не сумел бы ответить. Одно было всем известно, что умудрил его Бог на слесарное дело, и к механике он имел склонность: в ближнем городе часы поправлял и чистил и раз починил целый орган. Для мужиков чинил ружья: мужики тех мест ходили за белкой, били чухарей, рябчиков и белую куропатку. Птицу сбывали они прасолам, белку подбирали в меха и держали для того особые мастерские избы: опускали в квасы, бросили и пялили потом, распускали и топтали на волос, и, наконец, разбирали по водам и кроили меха: черевые и хребтовые. Разумнику и около этого дела не удалось устроиться, по недостатку практичности и неумению смыслить то, что если голодно на большой и мирской дороге, значит надо сворачивать на проселки и там поискать и попытаться. Слесарная работа и починка часов увеличивали временами количество медных и серебряных денег, но бед и нужд далеко не предотвращали.

Не таков был Корнилий. Года выучили и укрепили в нем знания и страсть к хозяйству и в особенности к лошадям. Спознал он эти науки до тонкостей. Когда сеять овес, когда развешивать ячмень по пряслам, чтобы дозревал на ветру и солнышке, не успев доспеть на корню, - Корнилий мог посоветовать вернее и лучше всех. Его взять - оценить лошадь, посоветовать мужику