Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт

После нескольких минут передышки вы начинаете ощущать укусы zancudos – другого вида комаров (Culex) с очень длинными ногами. Zancudo, в хоботке которого заключено жало, причиняет самую сильную боль и вызывает опухоли, не проходящие в течение нескольких недель; его жужжание похоже на жужжание наших европейских комаров, но громче и более длительное.

Индейцы утверждают, что узнают zancudos и tempraneros «по пению»; последние – это настоящие сумеречные насекомые, между тем как zancudos чаще всего представляют собой ночных насекомых, исчезающих к восходу солнца.

Во время путешествия из Картахены в Санта-Фе-де-Богота мы наблюдали, как между Момпосом и Ондой, в долине Рио-Гранде-де-ла-Магдалена, zancudos тучами вились в воздухе от 8 часов вечера до полуночи; около полуночи их становится меньше, затем они на 3–4 часа исчезают и снова появляются в несметном количестве – и притом особенно прожорливые – около 4 часов утра.

Какова причина этих чередований движения и отдыха? Устают ли насекомые от долгого летания? На Ориноко очень редко можно увидеть настоящих дневных комаров, между тем как на Магдалене они кусают вас ночью и днем, за исключением промежутка между полуднем и двумя часами дня. Zancudos на двух этих реках принадлежит к различным видам; не действует ли яркий солнечный свет на сложные глаза насекомых одного из этих видов сильнее, чем на глаза насекомых второго вида?

Выше мы видели, что повсюду тропические насекомые соблюдают определенную закономерность в периодах своего появления и исчезновения.

В одно и то же время года и на одной и той же широте воздух наполняется новыми жителями в строго определенные часы; и там, где барометр служит часами[174], где все чередуется с такой изумительной регулярностью, можно с завязанными глазами почти безошибочно угадать время дня и ночи по жужжанию насекомых и по укусам, болезненность которых различна в зависимости от природы яда, вводимого каждым из этих насекомых в ранку.

В ту эпоху, когда изучением географии животных и растений еще совершенно не занимались, сходные виды различных климатических поясов часто смешивали. Тогда думали, что в Японии, на гребне Анд и в Магеллановом проливе встречаются сосны и лютики, олени, крысы и насекомые из семейства Tipulidae, свойственные северной Европе.

Заслуженно знаменитые натуралисты считали, что комар жаркого пояса – это комар наших болот, ставший более энергичным, более прожорливым и более вредным под влиянием знойного климата. Такое мнение крайне ошибочно. Я тщательно исследовал и описал на месте zancudos, которые причиняют наибольшие мучения. Только на реках Магдалена и Гуаякиль водится пять различных их видов.

У Culex Южной Америки крылья, щиток и ноги обычно бывают голубого цвета, кольчатые, отливающие благодаря смешению пятен металлическим блеском. Здесь, как и в Европе, самцы, отличающиеся перистыми усиками, чрезвычайно редки; кусаются почти одни только самки. Преобладание самок объясняет колоссальное размножение этого вида, так как каждая из них откладывает несколько сотен яичек.

Плывя вверх по течению какой-нибудь из больших рек Америки, вы замечаете, что появление нового вида Culex возвещает о близости нового притока. Приведу пример этого любопытного явления: Culex lineatus, характерный для Каньо-де-Тамаламеке, в долине Рио-Гранде-де-ла-Магдалена встречается лишь на расстоянии одного лье к северу от слияния двух рек; он поднимается, но почти никогда не спускается по Магдалене.

Так появление в главной жиле какого-нибудь нового вещества служит для шахтера указанием на близость второстепенной жилы, соединяющейся с первой.

Подытоживая приведенные нами выше данные, мы видим, что в тропиках москиты и комары на склонах кордильер[175] не поднимаются до области с умеренным климатом, где средняя температура ниже 19–20 °С[176], что, за редким исключением, они избегают черных вод и сухой безлесной местности.

На Верхнем Ориноко они водятся в гораздо большем количестве, чем на Нижнем Ориноко, так как по берегам первого растут густые леса, и опушка этих лесов не отделяется от реки широкой полосой сухого песчаного берега. С обмелением рек и уничтожением лесов количество mosquitos в Новом Свете уменьшается.

Но результаты этих изменений сказываются так же медленно, как и прогресс земледелия. Анго-стура, Нуэва-Барселона и Момпос, где вследствие недостатка надзора со стороны городских властей улицы, площади и дворы покрыты кустарником, приобрели печальную известность изобилием zancudos.

Местные уроженцы, будь то белые, мулаты, негры или индейцы, все страдают от укусов насекомых. Однако подобно тому, как холод не делает необитаемым север Европы, так и mosquitos не мешают людям селиться в изобилующих ими странах, если по своему положению и по системе управления эти страны благоприятны для развития сельского хозяйства и промышленности.

Жители всю свою жизнь жалуются на plaga, insufrible tormeno de los moscas[177]; и все же, несмотря на постоянные жалобы, они не перестают стремиться в торговые города – Момпос, Санта-Марта и Рио-ла-Ача, – отдавая им даже определенное предпочтение.

Сила привычки к злу, от которого страдаешь весь день, такова, что три миссии– Сан-Борха, Атурес и Эсмеральда, – где, пользуясь гиперболическим выражением монахов, воздуха меньше, чем мошки[178], несомненно стали бы процветающими городами, если бы Ориноко давал колонистам те же преимущества для обмена товарами, какие дают Огайо и нижнее течение Миссисипи.

Обилие ядовитых насекомых замедляет, но не приостанавливает полностью прирост населения; оно мешает белым селиться лишь там, где торговое и политическое состояние страны не сулит им никаких реальных выгод. Можно указать на то любопытное обстоятельство, что белые, родившиеся в жарком поясе, могут безнаказанно ходить босиком в помещении, где недавно прибывший европеец подвергается нападению niguas, или chigues (Pulex penetrans).

Эти почти невидимые глазу насекомые забираются под ногти пальцев ног и вследствие быстрого роста яичек, находящихся в особом мешке под брюшком насекомого, достигают размера небольшой горошины. Таким образом, nigua отличает то, что не удается отличить с помощью самого тонкого химического анализа, – клеточную ткань и кровь европейца от клеточной ткани и крови белого креола.