Сага об орке. Некомандный игрок - Игорь Чиркунов

— Быстро-быстро-быстро! — торопил брательник. — Не задерживайтесь, хватайте только ценное, и валим отсюда.

Он явно чувствовал себя неуютно, вдалеке от кажущегося таким безопасным корабля.

— Да не спеши, Сигмунд, — скривился Бо́лли, щеголявший новенькой кольчугой, — зря что ли сюда топали? Давай хоть оружие соберем.

На площади появились близнецы, что вели лошадь, запряженную в большую повозку. Сигмунд обрадовался, начал орать, чтоб всё складывали прямо в телегу.

И в этот момент Бруни буквально за шкирку притащил какого-то упитанного, упирающегося и беспрестанно орущего человечка. Притащил и толкнул на ступеньки храма, залитые кровью защитников.

— Ну и зачем ты его сюда привел? — выгнул дугой бровь брательник. — Тебе заняться не чем? Или думаешь это самое ценное, что было в том доме? Я что сказал брать?

— Дык форинг, я… — заозирался по сторонам парень. — Я хотел, но этот…

— Напал на тебя? — попытался изобразить юмор форинг. — Иль ты решил, что он юная девственница, а Бруни? Я тебя разочарую, рабов мы сейчас брать не будем.

И с этими словами братан потянул меч из ножен.

Визг и верещание толстяка ударили по ушам как сирена. Он бросился к ногам Сигмунда, обхватил их, принялся причитать…

— Господа орки, я заплачу вам, я богат, — разобрал наконец я в этих стенаниях и визге знакомые слова.

— Погоди! — вскинулся я. Ну глупо же упускать возможность?

— Чё тебе, Асгейр? Я тебе что сказал делать? Вот и собирай оружие, да грузи на телегу!

— Постой, Сигмунд. Дай я с ним поговорю! Он заплатить обещал.

— Ты совсем обезумел? — набросился на меня брат. — Мы что, кровь тут проливали, чтоб ты в человеческом языке поупражнялся?

Но затем его взгляд зацепился за пропитанные кровью тряпки на моем плече.

— Ладно, — сдулся он, — поговори.

Я подошел к человечку. Был он, как я уже упоминал, пузат, лысоват, но в тунике из довольно тонкого льна и наброшенной сверху одежде, типа кафтана без пуговиц.

— Хочешь жить, говори, — навис я над ним.

Мужичонка заметался взглядом меж грозно выглядящим Сигмундом, притащившим его Бруни, тоже смотрящимся солидно: хоть и невысокий, но крепкий, забрызганный чужой кровью, и мной. Наконец остановил взгляд на мне.

— Господин орк, вы говорите по-нашему? — затараторил он. — Говорите? Понимаете меня?! — в голосе слышались плаксивые нотки.

Признаться, симпатий у меня он не вызывал. Будь это один из защитников, пытавшихся дать время женщинам и детям рассосаться по ближайшим лесам, или женщина, или старик, не сумевший от нас убежать. Это же… существо… Да к тому же толстое. Блин, ну явно не работяга!

— Я с тобой на каком языке разговариваю? — постарался добавить в голос металла.

— Да-да, понимаю. Я просто очень испугался…

— К делу, толстяк. Ты что-то говорил про деньги.

— Да-да, я дам вам денег. Много. Всё что есть, только… Только не убивайте меня, господин орк! У меня есть маленькая дочка, старенькая мама… Кто их будет кормить, если вы меня убьете?!

— Кто-нибудь прокормит, — забывшись, махнул левой рукой я. И тут же скривился от боли, выругался, — Твою мать!!!.. Ты говорил про деньги, — сквозь зубы проговорил я, — не отвлекайся.

— Но вы должны обещать, что отпустите меня!

Боль начала пульсировать.

— А… блин. Да!!!.. Обещаю… — по-прежнему сквозь зубы сказал я. Как больно-то! — Только ты должен меня удивить. Если это будет пара серебряных монеток… Я тебе сам вырву печень, и сожру на твоих глазах, пока еще будешь в сознании!

— Говорит, что даст нам денег. Много. Просил не убивать, — передал я самую суть Сигмунду.

Тот взглянул на Бруни, на меня, мотнул головой.

— Веди! — я ткнул толстяка носком сапога, добавил зачем-то. — Только не вздумай со мной шутить!

Не знаю, по крайней мере, так всегда говорят в фильмах.

Первые шаги толстяк проделал чуть ли не на карачках, но так быстро, что мы еле за ним поспевали, потом поднялся и припустился еще быстрей.

Вошли в большой дом, прошли в кладовку без окон, с капустой на стеллажах и мешками на полу.

— Помогите мне подвинуть мешки, — попросил он заискивающе.

— Сам ворочай, если жить хочешь!

Человек шустро отодвинул пару мешков из угла, кряхтя опустился на колени.

— Здесь надо поддеть чем-то. Господин орк, у вас есть нож?

— Бруни, помоги ему выковырять люк, — попросил я парня, — я его покараулю.

И вытащил из-за пояса топор. Да хрен его знает? Может у него там пистолет запрятан! Ща как повернется и как начнет шмалять… Блин, чего я несу? Какой пистолет? Совсем мозги от боли поплавились!

Бруни, не наклоняясь, ковырнул наконечником копья, дальше человечек схватился за край дощатого люка, откинул. Нырнул рукой в люк…

Я на всякий случай занес топор. Бруни, покосившись на меня, тоже отпрянул и приготовился.

— Вот, господа орки, вот! — толстяк вытащил увесистый сверток, обернулся, в ужасе отпрянул. — Вы обещали мне жизнь!!!

— Обещал, значит будешь, — все еще морщась ответил я.

Бруни перехватил сверток, развернул. В сумраке кладовки тускло сверкнуло желтым. Ух-ты! Крупные толстые золотые монеты. И немало.

Мы с Бруни переглянулись. Не уверен в здешнем курсе золота, но похоже, то, что он сейчас держал в руках было ценнее всего, что мы собирались взять с этой деревушки.

— Ты хоть кто здесь такой будешь?

— Я Ральф, я здешний писарь и казначей. Поставлен сюда его светлостью сэром Гуго, сюзереном этой местности.

Хм… Сомневаюсь, что вот это, деревенская казна. А ты неплохо погрел здесь руки!

— Пойдем, — мотнул я головой, добавил на орочьем, — пошли, Бруни, порадуем форинга.

У Сигмунда, когда узелок перешел к нем, натурально затряслись руки.

— А ты молодец, — выдавил он ошарашено, — хорошая добыча.

— А то, — самодовольно ухмыльнулся я, — вот вам и человеческий язы…

За моей спиной раздался слишком узнаваемый звук, и тут же сдавленный крик. Я крутанулся.

Толстяк-казначей, распахнув глаза и с каким-то осуждением глядя на меня заваливался на бок.

— Гос… вы… обеща…

Стоящий за его спиной Бо́лли, наклонился, вытер об его одежду свой новый меч.

— Сука, Бо́лли! — от возмущения у меня задрожали губы, рука дернулась к топору. — Я обещал ему, что не убью!

— Ты обещал, ты не убил, — нахально осклабился прямо мне в лицо волосатик, — а я не обещал. Рубаха у него хорошая, дорогая. Сними ее, Асгейр, не с пустыми же руками нам отсюда уходить.