За секунду до выстрела - Николай Чергинец

Шацкий криво ухмыльнулся, но собаку все-таки загнал ногами в будку и прикрыл лаз бочкой.

Сарай осматривали долго. Славин толстой алюминиевой палкой старался забраться во все щели, поковырял под крыльцом. Но удачливее всех оказался Леонов. Он обыкновенными граблями прощупал земляной пол сарая и в дальнем углу под мусором обнаружил половинку лома. На эту находку, казалось, Шацкий никак не среагировал, он продолжал хранить угрюмое спокойствие. Обыск продолжался, но в сарае больше найти ничего не смогли. Вышли во двор. Лисицын посмотрел на Шацкого и сказал:

— Возьмите собаку и привяжите ее к забору или в сарае заприте. Нам надо будку осмотреть.

— А чего ее смотреть, в ней все равно ничего не спрячешь. Если хотите, собаку сами убирайте, я вам не прислуга.

Славин ожидал, что Лисицын взорвется и прикрикнет на Шацкого, но тот спокойно ответил:

— Ну, что же, не хотите, тогда мы сами это сделаем.

Он подошел к будке и отодвинул в сторону бочку. Пес увидел чужого человека, залаял еще яростнее, но из будки не выскочил. Лисицын потянул за цепь и вытащил пса из будки, взял его за ошейник и спокойно отвел к сараю. Затем он достал из собачьей будки сверток в клеенке. Там оказалось двадцать тысяч. Славин подошел к Шацкому:

— А где еще деньги?

— Не знаю.

С ним не стали разговаривать, отвели в машину, а Лисицын, Славин, Леонов и Подрезов стали советоваться. Славин настаивал на повторном обыске.

— Деньги, что мы нашли, — убеждал он, — наверняка те, которые принадлежат Григорию и Якову. Причем Григорий одну часть своей доли хранил в голубятне, вторую — носил с собой. В собачьей будке хранилась доля Якова. Они наверняка с учетом «разделения труда» получили по двадцать тысяч рублей, а остальные должен был забрать Ломов. Он же рисковал да и труда затратил больше, даже голову под удар подставил. А если к этому добавить неудобство, которое было связано с необходимостью несколько часов сидеть со связанными руками и кляпом во рту, а также подготовку операции, то тогда понятно, почему у него и доля должна быть большей. Но я уверен, что Ломов никуда не отлучался из учреждения, так как в любой момент мог приехать проверяющий, значит, его долю Шацкие унесли с собой.

— Чтобы окончательно сломить Ломова, нужна остальная сумма, — поддержал Славина Леонов. — У нас против Ломова есть пока только косвенные улики.

— А если Шацкие признаются? — спросил Подрезов.

— У него все равно будет лазейка защищаться, — задумчиво проговорил Славин. — Он может тогда признать факт появления в учреждении братьев Шацких и сказать нам, что они вызвались проводить его до работы, а он не называл их только потому, что не хотел впутывать в эту историю соседей. Ну, а раз они говорят, что сейф ограблен ими, то он здесь тоже ни при чем. Грабители были в масках, и он их не опознал. Шацкие, которым уже терять нечего, легко могут принять его версию и заявить, что преступление они совершили вдвоем, а Ломова просто оговорили. Спасая соучастника, они могут сохранить большую сумму денег, которую мы не нашли.

В конце концов решили еще раз посмотреть в доме и сарае. Славин даже алюминиевую трубку, которой до этого времени шарил под сараем, согнул, когда протыкал ею соломенную крышу сарая. Но все было безрезультатно.

В управлении Леонов допросил Григория Шацкого и водворил его в КПЗ, а затем вместе со Славиным начал допрашивать Ломова. Лисицын, который тоже хотел поприсутствовать на допросе, неожиданно был вызван в министерство. Ломов спокойно отвечал на вопросы, а когда начали предъявлять доказательства, он разошелся.

— Откуда я знаю, почему отпечатки моих пальцев оказались на упаковке, — кричал он, — мало ли что дает ваша экспертиза.

Леонов записал ответ и спросил:

— Ну, а что вы скажете в отношении братьев Шацких, которые пришли в тот вечер с вами вместе к объекту?

— Не было их со мной. Спросите сами у них.

Славин, наблюдая за поведением Ломова, думал: «Да, так легко он не признается, обязательно надо добывать дополнительные доказательства».

Леонов видел, что Ломов надеется еще на то, что ему удастся вывернуться и избежать водворения в КПЗ. Слишком он был уверен в своих друзьях.

— Гражданин Ломов, я вас в качестве подозреваемого задерживаю и водворяю в КПЗ. Там у вас будет время подумать обо всем.

— За что вы меня задерживаете? Увидите, вам придется отвечать за беззаконие!

Его увели, а Леонов взволнованно сказал:

— Володя, прошу тебя, постарайся заставить Шацких говорить правду. Еще необходимо разыскать второй кусок лома и, возможно, фомку, так как сегодня эксперты дали заключение, что сейф был вскрыт скорее всего ломом с четырехугольным острием и фомкой.

— Хорошо, Николай, я поработаю.

Чувствовал Славин, что быстрее всех заговорит Яков Шацкий. Он был изолирован и не знал, чем располагает следствие. Надо было хорошо подготовиться к его допросу. «Если Яков заговорит, — думал Славин, — то тогда наверняка скажет правду и Григорий».

Он решил еще раз продумать действия преступников. Где они могли спрятать остальные деньги? Куда дели лом и фомку? Славин был уверен, что машины у преступников не было, значит, нести с собой эти вещи после ограбления не имело смысла. Сколько раз он ставил себя на место преступников, пытался представить себе маршрут их движения после кражи! Утром следующего дня Славин с двумя внештатными сотрудниками направился к месту происшествия. Он стоял во дворе и в который раз ломал голову, как уходили отсюда братья Шацкие. Чем больше он думал, тем увереннее приходил к выводу, что они должны были идти только через пустырь, который начинался за забором, а затем по тихой, почти не освещенной улице, в сторону своего дома.

«Значит, пустырь». Славин вместе со своими помощниками излазили его вдоль и поперек, но ни фомки, ни лома найти не удалось. Неосмотренным оставался только небольшой котлован, залитый дождевой водой. Славин решил: если они выбросили лом и фомку, то только в воду. Недалеко, через два квартала, находилась пожарная, и Славин направился туда. Нашел начальника и попросил у него помощи. Вскоре мощный насос начал откачивать воду. Через час в котловане стало пусто. Славин, раздевшись до трусов, шагнул в жидкую грязь. По сантиметру ощупывал Владимир Михайлович дно, и вот она — победа! Он нашел вторую половину лома, а вскоре нащупал и фомку. Выпрямился и радостно улыбнулся: «Ну, теперь Шацкие точно заговорят. Для экспертизы установить, что это две части одного лома, труда не составит».

Вскоре Славин был в следственном изоляторе. Привели Якова Шацкого. Он из-подо лба посматривал на Славина, а тот сразу же пошел в атаку:

— Яков Аркадьевич, чтобы не терять зря времени, я вам расскажу, что нам удалось добыть из того, чем мы докажем вашу вину, а вы сами судите, есть смысл вам признаваться или нет. Если помните, в прошлый раз вы сказали «доказывайте!».