Золотые земли. Совиная башня - Ульяна Черкасова

Но её там быть не могло. Никогда больше.

Сталь пела звонко, весело, как весенняя капель. Постоялый двор звенел, шумел, все выбрались наружу, на мороз, чтобы посмотреть, как дерутся дружинник с девкой.

Меч пером летал в руках рыжеволосого княжича. Огненная коса противницы змеёй извивалась каждый раз, когда девушка уходила от удара. Синир ругался громко, зло, часто на скренорском. Сам сражаться он всё ещё не мог, поэтому и уговорил Вячко дать Неждане урок. Только Синир не был доволен ни своей ученицей, ни её оружием.

– Бей, сильнее бей! – выкрикивал он. – Не ножом морковку режешь!

Чекан хорош против мощных воинов, удобен, чтобы пробивать щиты и головы. Вячко был быстр и ловок, мало чем он уступал Неждане, а куда больше превосходил. Охотница привыкла двигаться легко и тихо, прятаться в укрытии, целясь из лука в жертву. Танец смерти был ей мало знаком, редко приходилось прежде плясать под заводной звон меча.

Вячко улыбался, дразнил и каждый раз, когда его клинок готов был нанести удар, уходил в сторону.

– Ну же, давай, – подзадорил Вячко. – Хоть раз достань меня.

Неждана побагровела от гнева, тонкие губы скривились. Она рыкнула звонко, словно дикая рысь, кинулась вперёд, замахнулась топориком, забывая все уроки Синира.

– Снизу, снизу подсекай! – завопил скренорец.

Остальные дружинники стояли кругом, посмеивались.

Вячко тянул время, кружил вокруг Нежданы. Пот тёк по лбу и щекам девушки, ладони скользили по древку топора.

– Сдаёшься? – усмехнулся Вячко.

Неждана вскрикнула зло, замахнулась чеканом слева, и Вячко увернулся, кругом обошёл её, шлёпнул плоской стороной клинка девушке по заду.

Двор зашёлся хохотом. Вячко оскалился в улыбке.

– Это тебе не ворожить, – вырвалось у него. – Из-за спины всегда…

Топор просвистел у самого носа. Вячко отшатнулся назад и упал на спину.

Неждана прыгнула на него, замахиваясь чеканом.

Вжух!

Лезвие пронзило снег. Вячко откатился, вскочил на ноги и сбил Неждану с ног. Она повалилась неуклюже, словно толстый медвежонок, запуталась в собственном полушубке, ногой упёрлась ему в пах. Вячко быстро вскочил и подал девушке руку.

– Вставай, на сегодня хватит.

Неждана схватилась за протянутую руку. Вячко дёрнул, поднимая её с земли. Девушка прикусила губу, посмотрела упрямо и покраснела как варёный рак.

– Ещё хочу.

– Хватит, – повторил Вячко, растеряв весь задор. – Завтра выдвигаемся, нужно отдохнуть.

А всё-таки она застала его врасплох. Это озадачивало. Прежде Вячко думал, что хотя бы во владении оружием он превосходил ведьму и меч мог защитить от неё.

Постоялый двор ещё не скоро успокоился, все со смехом обсуждали, как «поставил на место» княжич глупую бабу, что вздумала взяться за оружие. Никто не обратил внимания или не захотел замечать, как умело Неждана научилась управлять чеканом. Даже вечером за столом все обсуждали утреннюю битву.

Неждана пыталась скрыться в дальнем углу зала, прячась за кружкой с пивом. Синир тут же оказался рядом, утешая ученицу.

– Вот поэтому я и говорил, что девке среди нас не место, – проворчал Зуй, косясь на парочку.

– Ведунья нам нужна, – возразил Вторак.

Вячко промолчал. Они сидели в другой стороне, ближе к огню, и ели жареную репу с мясом, пироги и творог с мёдом – перед дальней дорогой княжич решил, что можно набить животы чем повкуснее, ведь не один день им оставалось идти до Лисецка, питаясь из походного котелка.

– Неждана – стоящая колдунья, от меня теперь мало толку, – продолжил Вторак. – С одной рукой в бою я мало пригожусь, а лечить толком не умею. У неё же это ловко выходит, – мотнул он головой в угол, где сидели ведьма и скренорец.

Глаза против воли нашли Неждану, приметили её смущённую улыбку, довольную усмешку Синира и его руку, что лежала теперь на плечах девушки.

«Мало фарадалы его по голове били», – недовольно подумал Вячко.

Зуй вытер усы, пригладил бороду и, довольно крякнув, поднялся из-за стола.

– От недосыпа меня вряд ли кто-то заговаривать будет, пойду я спать, – сказал он негромко. – И вам того же желаю.

– Спокойной ночи, – мягко улыбнулся Вторак.

Вячко лишь кивнул дружиннику, прощаясь.

Зал затихал, гасли огни, замолкали голоса гостей. На постоялом дворе в ту зиму немало было людей, бежавших на север из разорённых городов и деревень, но не каждый мог заплатить за комнату и сытный ужин, оттого и ютились ободранные, замёрзшие путники у стен, жевали скудную пищу, а ночевать вовсе уходили в хлев, где жались друг к другу, пытаясь согреться. Вячко разглядывал беженцев, пытаясь запомнить их лица, но в памяти отпечаталось лишь общее у всех выражение тоски и отчаяния.

Отец, верно, сказал бы Вячеславу нечто мудрое, правильное. Великий князь всегда находил нужные слова. Мстислав Мирный сказал бы, что Вячко – отец всем обездоленным, их защитник, поставленный Создателем. Он, верно, добавил бы, что лишь благодаря труду кметов, рыбаков, гончаров да кузнецов княжеский стол всегда полон, а значит, то не простой люд обязан князьям, а князья обязаны народу. Мстислав, верно, и ужином бы своим поделился так же щедро, как выделял он золото из казны на помощь беженцам в Златоборске.

– Она боится твоего меча, – прервал размышления Вячко Вторак.

Вячко посмотрел на бывшего раба растерянно, позабыв почти, что тот всё время сидел рядом.

– Кто?

– Неждана.

Снова Вячко невольно взглянул на неё. Синир рассказывал что-то, улыбался, наклонившись к самому уху девушки, Неждана сжалась, словно котёнок, и смотрела в сторону.

– Она пуще огня сторонится этого твоего меча, – продолжил рассуждать Вторак. – С чего бы? Все руки у неё вроде бы на месте, – и он покрутил перед носом своей обвязанной культёй и засмеялся, обнажая жёлтые зубы.

– А ты не боишься? – задумчиво спросил Вячко.

– А чего его бояться? Опасаться надо врага, а ты, княжич, уж больше меня не обидишь, я теперь твой человек.

– И ты меня не ненавидишь? Чудно.

Вторак улыбался, морща широкое, похожее на репу лицо.

– А за что ненавидеть? Я пытался убить твоего брата, смог бы, так и тебя бы убил, пусть и не по своей воле, а ты меня честно одолел. Не из жестокости же ты мне руку оттяпал. Да и рука – это такая малость, ерундовая цена за здравый рассудок. Ты бы только знал, княжич, каково это, когда ты – не ты, когда мысли твои и желания чужой воле подчинены. Ведь любой холоп больше свободы имеет, чем чародей в вольных городах. Пусть холоп своей жизнью не владеет, пусть так же чужим приказам подчиняется, только мысли его всё равно никто не отнимет, сердцу никто не прикажет. А у меня и не было своих мыслей почти двадцать лет, только приказы господ.