Семь портретов - Александра Флид

Робби или Артур? Рита поднялась со стула и прошла к двери, чувствуя любопытный взгляд Анны, следующий за ней по пятам. За дверью оказался Робби, который по ее расчетам уже должен был находиться в школе.

– Ты что-то забыл? – спросила она, давая ему дорогу внутрь.

– Я сегодня решил пропустить занятия.

Даже в дни жуткой простуды, с жаром, кашлем и насморком Робби предпочитал посещать школьные уроки, поскольку боялся отстать от программы. Поэтому его решение выглядело необычным и даже удивительным.

– Как знаешь, – кивнула она. – На кухне есть горячий чай и печенье, если ты хочешь позавтракать.

– Нет, спасибо. Я хотел бы остаться с вами, может, из меня получился бы такой же помощник, как из Артура.

– Артур не сразу стал так хорош, – беззаботно заметила Анна. – Поначалу у него тоже не слишком получалось.

Рита улыбнулась. Анна не знала о том, что все обязанности, которые сейчас были доверены ей, до ее появления выполнял Артур. Она знала лишь о сентябрьских днях, когда Артур приходил по утрам и проводил с ними по несколько часов, дожидаясь, ее ухода.

– Я все же попытаюсь, – со вздохом сказал Робби. – Пожалуйста, покажите мне, что нужно делать.

Он занял свое место за столом и принялся медленно и чересчур осторожно разрезать толстые куски картона, с которыми Анна не любила иметь дело – на ее тонких пальцах оставались следы от ножниц, а работая ножом, однажды она порезала руку. Теперь девушка была рада сложить эту обязанность на мужские плечи, пусть даже и всего на одно утро.

Робби молчал, лишь изредка задавая вопросы исключительно по делу. Он никогда не проявлял особого интереса к ее работе, и Рита исподволь наблюдала за сыном, стараясь понять причину таких перемен. Когда время Анны подошло к концу, и они остались вдвоем, Рита решила не тратить время понапрасну и сразу же постаралась узнать, что с ним произошло.

– Робби, у тебя все в порядке? – возвращаясь в гостиную, спросила она.

Он переместился в кресло, где обычно сидел Артур. Теперь он опирался локтями о колени, и его голова была опущена.

– Поговорим? – спросил он, все так же глядя в пол.

– Конечно, если ты хочешь, – подходя к своему креслу у камина, согласилась она.

– Я подслушал ваш разговор с отцом, – признался он.

Его голос звучал глухо и подавленно. Рита впервые видела его таким, и теперь она почувствовала необъяснимый страх. В то же время она ощутила боль от того, что сын слышал, как Антон оскорблял ее, называя шлюхой и падшей женщиной. Даже если он был прав, Робби об этом знать было совсем не обязательно.

– Ты не виноват, – едва выдавливая из себя слова, сказала она.

– Нет, я должен был уйти, но не смог себя заставить, – покачал головой он. – Конечно, я поступил не слишком красиво, но это было необходимо.

– Если ты презираешь меня так же, как и он, то я тебя не осуждаю, – прошептала она. – Однако я хочу, чтобы ты знал: это не заставит меня отказаться от Артура. Ты счастлив в своей науке, а твой отец находит радость в работе. Почему же я не могу быть счастлива? Потому что я всего лишь женщина?

Робби еще раз покачал головой, наконец, поднимая глаза.

– Я сожалею о том, что вел себя как последний идиот. Вчера я понял, что больше не хочу твоего воссоединения с отцом. Возможно, он изменился, но ты больше не будешь с ним счастлива. Мне по-прежнему не нравится то, что ты проводишь все свое время с Артуром, но я, по крайней мере, уверен в том, что он тебя не обидит.

Антон не изменился, и после вчерашнего разговора Рита была в этом абсолютно уверена. Она знала, что за его сдержанностью прячется нечто большее. Это было видно в его движениях и вопросах, которые он задавал, приходя в этот дом по выходным. Рита точно знала, что все его планы касаются ее, и в этих номинальных проектах уж точно не фигурирует раскаяние или любовь. Здесь был чистый расчет, подкрепленный осознанием того, что единственная женщина, которая принадлежала только ему, теперь проводит ночи с другим мужчиной. Вероятно это темное желание, которое разгорелось вчера в его глазах, свидетельствовало лишь о том, как сильно он хочет вернуть утерянное.

А еще Рита полагала, что лишь любовь Артура делает ее привлекательной в чужих глазах. Прежде, когда она была нежеланной и отвергнутой, никто и не думал видеть в ней красоту. Антон не любил ее, он забывал о ней, используя лишь как портфель для своих документов, или зонтик-трость, с которым не расставался в долгий дождливый сезон. Все остальные люди, глядя на него, относились к ней также.

Артур преклонялся перед ней. Она не знала, по каким причинам, но он боготворил ее, восхищаясь ее лицом, кожей, волосами и руками. Когда она появлялась в его обществе, другие люди невольно видели в ней то же самое. Даже в его ранних совершенно неумелых и зернистых фотографиях чувствовалось это странное и трепетное отношение. Через отпечатанные холодные снимки оно передалось Готлибу, и он с самого начала воспринимал ее как особенную женщину. То же самое касалось и всех остальных.

Лишь теперь она начинала постигать всю глубину тех простых слов, сказанных им однажды.

«Я тоже стыдился себя, полагал, что заслужил тот смех, которым меня одаривали остальные дети. Но вот, теперь у меня есть приличная одежда, и надо мной уже никто не смеется, хотя я остался прежним. Значит, и того смеха я тоже не заслуживал».

И она также не заслуживала презрения, насмешек и высокомерных взглядов. Кем были эти люди, чтобы судить ее? По какому праву они считали себя лучше и выше? Только сейчас она осознала, что осталась такой же, как и прежде, но при этом люди видели ее другой. Благодарить за это можно было только Артура.

– Дело вовсе не в том, что твой отец может меня обидеть или вновь начнет изменять. Я не вернусь к нему, потому что люблю другого мужчину.

– Разве Артур подходит тебе?

Робби смотрел на нее, и в его взгляде явно читалось нежелание признавать очевидное.

– А разве нет? – улыбнулась она.

– Я знал, что он полюбит тебя, но не думал, что ты ответишь ему. Мне казалось, что ты не станешь так серьезно относиться к человеку, который значительно младше тебя.

– Если ты хочешь меня обидеть, тебе это удается, – на мгновение прикрывая глаза, сказала она.

– Я вовсе не хочу причинять тебе боль.

– Верится с трудом. Однако ты уже начал говорить, и я этому очень рада, а потому не стану тебя останавливать. Что еще ты хотел бы сказать? Выкладывай за один раз, потому что ты и сам знаешь, как сильно мне вчера досталось.

Робби нахмурился, сжимая зубы и решаясь приступить к основной части.

– Артур не настолько серьезен. Мне кажется, что он не будет любить тебя вечно, и рано или поздно ты все равно останешься одна. Разве можно это допустить? Как мне строить свою жизнь, если я знаю, что над тобой нависла опасность?