Большая игра. Книга 2 - Михаил Беляев

— Алголь… — содрогнувшись всем телом, она обняла ретранслятора и снова заплакала. Сердце колотилось как бешеное, и они оба отчетливо слышали его судорожное биение в воцарившейся тишине.

— Не пытайся больше умереть, дурочка, — он осторожно погладил её по голове, запуская пальцы в спутанные, грязные волосы. — Ты нужна мне. Вы с Эстер — всё, что у меня есть.

— Угу… — она коротко кивнула, пряча лицо в распахнутый ворот его куртки. От него шло тепло, удивительно приятное и спокойное. А над самым ухом снова послышался шёпот ретранслятора.

— Пожалуйста… не лишай меня единственного друга.

— Хорошо… — беззвучно прошептала девушка и закрыла глаза. По щекам всё ещё текли горячие слёзы, но теперь ей было легче. Вместе с ними выходил яд, что всё это время терзал душу.

В голове не было ни единой мысли. Жизнь только что едва не оборвалась, и девушка знала, что прежней она уже не будет. Рин вышла за тот предел, который сама для себя обозначила. Теперь она уже другая. И в этот новый мир она войдёт обновлённой, держа за руку того, кому могла довериться.

Стиснув пальцами сильную спину, она изо всех сил прижалась к самому близкому в жизни человеку.

***

Метель за окном стихала. Уже не было слышно завывания ветра в ветвях деревьев, а снежная пелена, несущаяся вдаль, замедлила свой бег. Глаза, привыкшие к чернильной тьме, вновь наполнялись жизнью.

Они сидели на полу в обнимку и не двигались. Алголь вслушивался в биение сердца и мерное дыхание девушки, считая каждый вдох.

Она больше не плакала, лишь изредка шмыгала носом, да теснее жалась к нему. Продрогшие девичьи пальчики вцепились в него как в последнюю соломинку, пытаясь уловить ещё хоть малую толику тепла. Он чувствовал дрожь тела, словно её бил озноб. Но всё же, она была жива. И постепенно успокаивалась.

— Эй… ты совсем замёрзла. Пойдем домой, — прошептал он над самым её ухом и со всей возможной лаской, на какую был способен, взъерошил тёмные волосы. Не отрывая от него заплаканного лица, Рин коротко кивнула.

— Пошли.

Он помог ей подняться и накинул куртку. Большой, отороченный искусственным мехом капюшон накрыл устало поникшую голову, ретрансляторы взялись за руки. Алголь бросил последний взгляд на тёмную комнату, едва не ставшую последним прибежищем Рин, на лежавший под окном разряженный револьвер — и решительно потянул девушку за собой. Со скрипом открылась полусорванная с петель дверь, захрустел под ногами плотный снег. Вскоре звуки шагов стихли, оставив после себя лишь приглушённый свист ветра.

Они шли медленно, с трудом пробираясь по заметённой тропинке. На снегу были хорошо заметны глубокие следы — здесь он бежал к одинокому домику.

Шли молча, сил говорить просто не было. Кое-как выбравшись из небольшого пролеска, ретрансляторы вышли на дорогу к их дому, видневшемуся вдалеке среди одинаковых бетонных коробок. Черные глазницы окон, пустые дворы и квартиры без единого жильца. Они шли среди мертвенно-белой пустыни, не расцепляя ладоней.

Рин начала отставать, переставлять ноги становилось сложнее с каждой минутой. Усталость и холод брали своё — едва не завязнув в очередном сугробе, девушка села на снег. Алголь обернулся.

— Больше не могу… — она покачала головой. — Сил нет…

Ретранслятор спокойно посмотрел на неё и, поправив капюшон, присел рядом. Одно короткое движение — Алголь взял лёгкую девушку на руки и пошёл дальше.

Всё вокруг расплывалось и покачивалось, словно во сне, в сладком полузабытьи. Прижав руки к груди, она смотрела на небо — в редких разрывах между облаками виднелись тусклые, едва заметные звёзды. На их фоне бледно светящиеся глаза Алголя казались двумя яркими солнцами. Он упрямо смотрел вперёд, спокойный и молчаливый, с каждым шагом вытаскивая её из пропасти страхов и отчаяния.

Рин закрыла глаза и теснее прижалась к своему спасителю.

Когда она открыла глаза, над головой было уже не беззвёздное небо, а серый потолок их подъезда. Через несколько секунд они остановились — Алголь бережно опустил девушку и открыл дверь в квартиру. Над входом блеснула цифра "25".

— Я… дома… — прошептала она по-японски и обернулась к спутнику.

— С возвращением.

Дверь бесшумно закрылась за ними, в коридоре загорелся свет. Алголь помог ей раздеться и повесил одежду на одиноко стоящую в углу вешалку. Рин всё ещё тряслась, как осиновый листок, и была явно дезориентирована. Она совсем не ожидала оказаться здесь снова. Слепо уставившись в угол, девушка мелко дрожала.

— Не уходи, пожалуйста… не хочу снова остаться одна.

Он обернулся — Рин смотрела на него с надеждой, большие глаза поблескивали в свете ламп.

— Хорошо. Сегодня я побуду с тобой, — кивнул Алголь и подошёл ближе. — Но ты расскажешь мне всё, что случилось.

Девушка коротко кивнула. Ретранслятор приблизился, тёплая ладонь легла на плечо и легонько сжалась. От прикосновения по телу пробежала легкая волна жара, сердечко застучало чаще.

— Только сперва тебе нужно согреться. Иди в душ, — Алголь легонько повлек её к входу в ванную и открыл дверь, внутри мгновенно зажёгся свет. — Я подожду, не спеши.

С новым коротким кивком Рин скрылась за дверью, послышался шорох ткани и постукивание пряжек и пуговиц о плитки пола. Наконец, когда из ванной донеслись звуки заработавшего душа, и ухо различило едва уловимый шелест капель на коже, Алголь выдохнул.

Устроившись на кухне, он достал телефон. Несколько коротких нажатий, окно обмена сообщениями, пальцы торопливо пробежались по сенсорной панели.

«Я с Рин. Она в порядке».

Ответ пришел практически мгновенно — телефон завибрировал, едва не падая из рук.

«Слава богу! Совещание закончится через час, мне приехать?»

Нахмурив брови, парень принялся набирать ответ.

«Не стоит. Мы уже будем спать».

Отложив телефон, он поднялся и включил чайник — перед сном горячее питьё будет очень кстати. На столе появились две кружки, небольшой чайник и заварка — та же самая, что и весной, когда он впервые оказался на этой кухне и учился пить терпковато-горький зелёный чай.

Он не знал о том, что где-то сейчас в недрах института одна не в меру впечатлительная молодая женщина едва не сорвала всё совещание, нафантазировав себе с десяток откровенных сцен после его сообщения. Равно как и то, что в одной из лабораторий отсчитывались последние часы расшифровки данных костюма, которые окончательно рассеют туман неизвестности будущего Рин. Он лишь делал то, что мог, и вкладывался в это без остатка.

Горячие струи обволакивали всё тело, унося прочь ощущение холода и одиночества. Вода забирала с собой тяжёлые эмоции, обновляла и очищала. Опершись на покрытую мелкими