Олег Даль. Я – инородный артист - Наталья Галаджева

ДРУГ: Так сколько же лет прошло, с ума сойти. Образно говоря, лет пятнадцать?!

ОН (поднимая бокал): Прошло семнадцать лет. Я считал. Будьте здоровы.

Все пьют вино.

За мокрым стеклом видно, как с той стороны Садового кольца бегут те же парень и девушка и останавливаются, прижавшись к стеклу. Они прячутся от дождя. Он прижимает к груди гитару. Они о чем-то говорят, смеются. Парнишка обнимает девушку. Так они и застывают. Трое друзей, парнишка, девушка и гитара.

ПОДРУГА: Как будто мы вчера сидели вместе – вот так же. И вы мало изменились. Молодцы!

ДРУГ: Вы – тоже.

ОН: Неужели это – ты?

ОНА: Да, это – я.

ПОДРУГА: Моему Ивану двенадцать лет!

Парень и девушка за стеклом целуются.

ДРУГ: Сына зовут Иван? Красиво. Редкое и древнее имя.

ОН: А как зовут твоего?

ОНА: Саша.

ОН: Александр. Тоже древнее имя.

ПОДРУГА: Мой Ваня был уже влюблен в девочку из старшего класса.

Парнишка за стеклом показывает им знаками – что, мол, закурить хочется, а сигарет – нет. ДРУГ встает и идет к выходу.

ДРУГ: Придется дать. Может, в старости и они мне не откажут…

Ушел. За стеклом видно, как ДРУГ подходит к молодежи. Закуривают, о чем-то разговаривают, смеются…

ОН: А этот уже дедушка.

ОНА: Давно?

ОН: С полгода…

ОНА: Сейчас это не имеет значения. Сейчас мы сидим за этим столом, пьем вино, и говорим… и времени уже сорок минут третьего, и нам надо бежать, и так не хочется… Спасибо тебе за это. Будь счастлив. И не думай, не грусти.

ОНА и ПОДРУГА начинают собираться. Вернулся ДРУГ.

ДРУГ: Что, вам пора. Ну, не сразу. Подождите, кстати – идет дождь, и ему не видно конца.

За стеклом парень и девушка курят одну сигарету. Им хорошо и тепло.

ОНА: Действительно, так и скажем шефу, мол, идет дождь, а у нас нет зонтов, и мы не можем прийти на ответственную работу – мокрыми. Подождем и выпьем! И мне нравится этот вермут.

ПОДРУГА: Мы все куда-то спешим, скорей бы суббота, скорей бы весна, а после долгой осени мы жаждем мороза и снега.

ДРУГ (смотрит в окно – там никого нет): По-моему, этот дождь надолго. Может быть, навсегда.

ПОДРУГА: И слава Богу!

ДРУГ: Наша встреча похожа на начало спектакля…

ОН: В одном действии, с эпилогом, но без пролога.

ПОДРУГА: Почему в одном?

ОН: Первый акт мы провалили, как «Чайку» двадцать лет назад (шутливо поет). «Первый тайм мы уже проиграли…»

ОНА: Мы были плохие люди?

ОН: У нас не было мастерства.

ОНА: А теперь есть?

ОН: Есть.

ДРУГ: Что же это будет? Комедия или трагедия?

ПОДРУГА: Для кого – как. Или для кого – что.

За стеклом останавливаются трое. Разливают. Выпивают. Закуривают. Разговаривают.

ОН: Это будет жизнь человеческого духа со всеми вытекающими из этого последствиями.

ДРУГ: Надо было, все-таки, пойти в «Артистик».

ОН: Нет, это слишком. Можно свихнуться. Правда, говорят, когда брали Париж, Хемингуэй в танке ворвался прямо в кафе «Ротонда». Но тогда была война, а сейчас мир и им надо на работу, а здесь рядом.

ОНА: Какой ты умный и рассудительный. Давайте выпьем еще. Я так рада вас видеть! Как-то даже жутковато! Столько в мире произошло, и вдруг все – дым, мираж – и вы с нами.

ДРУГ: Да, да, да! Начинались и кончались войны, сменялись правительства, друзья переходили на ту сторону баррикад…

ОН: «Иных уж нет, а те далече»

ДРУГ: Однажды в конце лета мы узнали, что застрелился Хемингуэй.

ОНА: Да, это было уже без нас

ОН: Без нас?

ОНА: Да, это было уже без вас. (После паузы.) Выпьем за него. За праздник, который всегда с тобой. Это не пустые слова.

ОН: Ты – прелесть!

ПОДРУГА: Конечно, мы постарели…

ДРУГ: Неправда, повзрослели…

ОН (поднимает бокал): Итак. Подводя итог. От последней, забытой нашей встречи, каждый прошел свою отдельную жизнь длиной в семнадцать лет, кто – как, кому как повезло! (Ей) Ты счастлива?

ОНА: Да!

ДРУГ: Стыдно быть счастливым в одиночку.

ОН (подруге): А ты?

ПОДРУГА: Да!

ДРУГ: Ну, тогда другое дело.

ОН: Прекрасно. Ну, тебя, дедушка, я и не спрашиваю. Так вот. Все это было, и слава Богу. Но, может быть, жизнь богата еще и тем, что в тебе живет то, что с тобой не случилось, но могло случиться; может быть, твоя жизнь богата и тем – что ты безвозвратно потерял, а мог этим обладать… и, может быть, обладание тоже потеря.

ДРУГ: Обладание – потеря?

ОН: Пушкин писал: «Я помню чудное мгновенье», как раз не вкусив плода, а когда с божьей помощью перешел этот таинственный порог, назвал «гения красоты» – вавилонской блудницей. Это тоже о том, что не произошло, но было только великой мечтой. Я что-то напутал, вы меня не поняли?

Все молчат. Дождь внезапно кончился. Окна засветились и заполнились жизнью улицы. Как будто зажглись экраны телевизоров, но звук не включили.

ПОДРУГА: Дождь кончился. Мы бежим.

ОНА: Вы оставайтесь здесь, нас не надо провожать.

ОН и ДРУГ остаются одни.

ДРУГ: Как-то быстро они упорхнули, неожиданно.

ОН (смотрит в окно).

ОНА и ПОДРУГА выходят из кафе и стоят на троллейбусной остановке.

ОН: Они мало изменились, так, морщинки у глаз… те же голоса, жесты, манеры.

ОНА и ПОДРУГА оборачиваются и машут им. Смеются, что-то говорят, показывают им часы, качают головами

ОН: Голоса мало меняются. Она меня узнала по телефону с полуслова… «Это ты?»…Поразительно!

ОНА молча его спрашивает «что?»

Он показывает ей жестами набор номера телефона и говорит полушепотом, полуутвердительно, полувопросительно: «хорошо»!

По ее губам понятно, что она говорит «хорошо»!

Подошел троллейбус, и ОНА и ПОДРУГА исчезли в его темноте, и только две руки мелькнули в прощальном взмахе, смытые шторами дверей.

ОН: Знаешь, что сейчас произошло за этим столом?

ДРУГ: Что произошло?

ОН: С этим вином мы выпили яд прошлого, яд безвозвратных потерь, побед и поражений. Мы раздавали здесь время, и оно нам этого не простит.

Подходит официант, подает счет. ОН расплачивается.